Закон трех отрицаний
Шрифт:
А вместо этого какой-то грязный начинающий автолюбитель, которого, конечно же, законы гостеприимства не велят отпустить без чая. И уютные посиделки с разговорами придется отложить на неопределенное время.
Будь благодарна… Кому? За что? Незнакомцу, который оказался здесь так некстати? Или Лешке, который его сюда привез?
– Ты хотя бы знаешь, как его зовут? – миролюбиво спросила Настя.
– Валентин Николаевич. Он так представился. Кандидат филологических наук, преподает литературу в каком-то навороченном колледже. Школьный учитель, короче.
– А-а,
Чистяков вернулся довольно быстро и сообщил, что отмывшийся от грязи филолог просит оказать любезность и выдать ему ненужную тряпочку, чтобы он мог намочить ее и отчистить куртку, а потом этой же тряпицей протереть внутри салона все то, за что он успел схватиться мокрыми грязными руками.
В течение примерно получаса несчастный литературовед, судя по последовательности шумов, отмывал куртку, пытался замыть грязь на брюках, несколько раз выбегал из дома к машине и возвращался назад, чтобы прополоскать выданную ему тряпку, потом чистил ботинки. Все это время Настя с Лешей сидели на кухне и вполголоса обсуждали происшествие, заставившее ее с утра пораньше позвонить мужу и попросить его приехать.
– Это не может быть связано с работой, потому что ты сейчас не работаешь, – рассуждал Чистяков. – Значит, остаются только два варианта. Либо это уголовник, то есть банальный ворюга, пытающийся поживиться тем, что есть в доме, или маньяк какой-нибудь, нападающий на одиноких женщин, либо кто-то хочет с тобой разделаться из соображений мести. То есть по старым делам. Тебе что больше нравится?
– Мне больше нравится маньяк, – решительно заявила Настя. – Потому что когда он меня разглядит, то откажется от своего гнусного намерения. Я слишком старая и неинтересная, чтобы на меня сексуально нападать.
– Ищешь легких путей, матушка.
– А кто их не ищет? Ты много видел дураков, которые любят, чтобы было потрудней? Но тут мне более или менее понятно, что нужно делать. Я свяжусь с Чернышевым из областного управления, он мне скажет, бродит у нас по окрестностям маньяк или нет. Правда, он может оказаться начинающим, тогда хуже.
– Почему? – не понял Алексей.
– Потому что если он пока еще ничего не сделал, если он только еще примеривается к своему первому преступлению, то на него и материалов никаких нет, и не ищет его никто. А вообще-то ворюга тоже ничего, сойдет. Вот, предположим, он вчера заглянул через окно в дом, увидел, что здесь брать особо нечего, или, наоборот, что-то ему приглянулось. Но дом не пустой. Это для него минус. Допустим, он не сразу отказался от своего намерения, а решил посмотреть, понаблюдать. И увидел, что ночью рядом с домом периодически ходит охрана. То есть она в поселке имеется и дом без внимания не оставляет. Это еще один минус. Полезет он сюда, если у него хоть капля разума есть?
– Если капля есть – то не полезет, –
– Это верно. Но мы с тобой зря время тратим, потому что охранник по имени Иван популярно растолковал мне, что я могу, ложась спать, сдавать дом под охрану. И если хоть кто-нибудь попытается залезть ко мне ночью, сигнализация сработает автоматически. Самое главное – не забыть утром, прежде чем открыть окно или дверь, позвонить им и снять дом с охраны. Как ты думаешь, я не забуду?
– Наверняка забудешь, – уверенно ответил Чистяков. – Уж мне ли не знать. Ляжешь спать, поворочаешься без сна часок-другой, потом встанешь, пойдешь на кухню покурить, потом откроешь окно, чтобы проветрить, и готово. Оставшуюся часть ночи ты будешь отстреливаться от охраны и доказывать им, что ты не воровка.
– Да ну тебя! Что ты меня пугаешь-то? Я по всему дому бумажки развешу с напоминанием. В общем, все не так страшно, как мне показалось вначале. Правда?
– С точки зрения уголовников – да, правда. А если это месть?
– Тогда хуже, – погрустнела Настя. – Но ты же не можешь поселиться здесь со мной навсегда. И между прочим, если это месть, то как этот народный мститель меня нашел на дюжинской даче?
– Хороший вопрос, – одобрительно кивнул Чистяков. – Позвони-ка домой и спроси, не искал ли тебя кто-нибудь и не говорили ли твои родственники кому-нибудь твой адрес и телефон.
– Я же просила их этого не делать! Ни в коем случае.
– Мало ли что ты просила. Там девочка маленькая по полдня одна, к телефону подходит, как ты ее проконтролируешь? И потом, опытный человек так может уболтать, что ты ему все свои секреты выложишь, не то что чужой адрес.
– Извините…
На пороге кухни возник смущенный филолог. Теперь он был куда более чистым, но зато гораздо более мокрым. С куртки неторопливо капала вода, в прошлом светло-серые брюки превратились в пятнисто-темные.
– Спасибо вам огромное, что выручили. Извините, что обременил вас. Тряпочку, что вы дали, я постирал и повесил там, в ванной, на батарею. Ничего? Или нужно было в другое место?
– Раздевайтесь, – решительно сказала Настя.
Ей вдруг стало до слез жаль этого тихого, не приспособленного к автомобильной технике интеллигента, попавшего в такую передрягу на грязной осенней дороге.
– Снимайте куртку, ее нужно повесить куда-нибудь, пусть высохнет. И с брюками надо что-то придумать, в них нельзя ехать, они же мокрые насквозь.
– Можно утюгом высушить, – предложил Чистяков. – Здесь есть утюг?
– Не знаю, я им не пользовалась. Но наверняка где-то есть.
Она поймала недоуменный взгляд мокрого гостя и с улыбкой пояснила:
– Это дача наших друзей, мы здесь всего на месяц поселились, поэтому не всегда точно знаем, что где находится и есть ли оно вообще. Леш, посмотри там, наверху, какие-нибудь Пашкины штаны, Валентина Николаевича надо быстренько переодеть, пока он окончательно не простудился.