Закон трех отрицаний
Шрифт:
– Слушай, – он внезапно повернулся к Николаю, – ты не помнишь, за какое число была газета, в которой опубликован фальшивый материал против той фирмы? «Практис-Плюс», кажется.
– Не только не помню, а просто-таки не знаю, я его не читал. Я вообще эту газету не читаю. Но ты прав, материал надо бы найти. Важно посмотреть, кто его написал. Мы с тобой, Мишаня, не будем идти трудными путями, поищем, где полегче.
Селуянов быстро набрал номер телефона Каменской.
– Привет хромым от голодных и усталых, – весело поприветствовал он ее. – Хочешь оказать неоценимую помощь друзьям? Там у тебя компьютер есть, он к Интернету
– Ну ты нахал, – протянул Доценко, и непонятно, чего больше было в его голосе – восхищения или укора.
Просьба Селуянова показалась Насте вполне посильной, но совершенно непонятной. Наверное, ребята нарыли какую-то новую информацию, и, если судить по ее деловой направленности, это имеет отношение к Валерию Риттеру. Да, что и говорить, он и его матушка – фигуры более чем странные, и вполне понятно, что оперативники ищут возможные пути, на которых им попадется хоть что-то, проливающее свет на владельца крупной консалтинговой фирмы. Жаль, что Коля ничего не объяснил, тогда Настины поиски могли бы стать более осмысленными и целенаправленными, но что поделать, раз не объяснил – значит, не мог. Может быть, торопился. Или говорил в чьем-то присутствии.
Правда, у нее на этот вечер были несколько иные планы… С утра приехал Чистяков, они так славно погуляли, Настя продержалась почти час и ужасно гордилась своими достижениями. Потом, как ей и мечталось, долго сидели обнявшись перед зажженным камином и разговаривали о «законе трех отрицаний» и о загадочной связи болей в ноге с психологическими проблемами. Вопреки ожиданиям Алексей не смеялся над женой, слушал ее внимательно, потом сказал:
– Асенька, я ничего в этом не понимаю, я никогда про это не слышал. Но если эта штука работает, то, наверное, в ней что-то есть. А то, что она работает, для меня совершенно очевидно, я и своими глазами вижу, и доктор вчера подтвердил.
И принялся вместе с Настей старательно вспоминать случаи из своих и чужих биографий, которые могли бы проиллюстрировать правило «не делай, не говори и не думай ничего, о чем тебя не просят». Иногда выходило забавно, а иногда пугающе неожиданно и правдоподобно.
Они увлеклись этим занятием и не прерывали его даже тогда, когда Чистяков взялся за приготовление обеда.
– Мы кого-нибудь ждем? – спросил он. – Я имею в виду гостей.
– Вроде нет, – ответила Настя. – Если только филолог наш подгребет, когда изголодается на подмосковных дорогах.
– А из твоих ребят никто не нагрянет?
– Нет, они сегодня и завтра в поте лица трудятся, им Ольшанский такие сроки установил, что вздохнуть некогда.
– Ладно, тогда готовлю на троих, – принял решение Леша.
Решение оказалось правильным, потому что филолог-автолюбитель действительно явился. Как и следовало ожидать, он опять долго стеснялся и отказывался от обеда, но в конце концов дал себя уговорить и сел к столу. Закончив с трапезой, он заявил, что не хочет надоедать
Самарин достал толстую тетрадку, в которой несколько листов уже оказались исписаны.
– Я записал то, что вы мне вчера рассказывали, – смущаясь, пояснил он. – Наверное, напутал что-нибудь или переврал. Вы не посмотрите?
Смотреть ей не хотелось. Если бы текст был отпечатан, Настя, разумеется, предпочла бы прочесть, но ковыряться в чужом почерке – нет уж, увольте.
– Вы мне вслух прочитайте, – попросила она. – Вы свой почерк лучше знаете.
Борясь с сытой одурью, Настя прилегла на диван, укрылась пледом, усадила Самарина в кресло и стала слушать. Он ничего не переврал, все понял и записал кратко и толково. Что ж, очень возможно, что у него получится написать приличный детектив. Мозги у него, во всяком случае, устроены вполне нормально.
Валентин приступил к своим вопросам, и постепенно Настя втянулась в процесс, давала подробные объяснения, вспоминала разные занятные случаи или сложные ситуации. Закончив послеобеденную уборку на кухне, Чистяков присоединился к ним, уселся на диване у Насти в ногах и с интересом слушал, то и дело включаясь в разговор. Оказалось, что занятных случаев и сложных ситуаций из жизни следствия и уголовного розыска он знает немало, естественно, со слов жены, но сама Настя не уставала поражаться тому, что он держит все это в голове. Она уже успела о многом забыть, а Лешка помнит…
Она вдруг спохватилась, что хотела посмотреть телевизор. Разговор, который планировался коротким, неожиданно превратился в вечер воспоминаний и заметно затянулся. Сколько же прошло времени? Сегодня начиналась ретроспектива фильмов режиссера Константина Островского, приуроченная к его шестидесятипятилетию, и в телепрограмме она прочла анонс о большом интервью с ним. Насте хотелось своими глазами взглянуть на свидетеля по делу об убийстве, понаблюдать за его повадками, послушать его речь. Иногда это бывало очень полезным.
– Леш, я передачу не пропустила? – испуганно спросила она, прерывая собственный рассказ о том, почему следователи требуют в некоторых случаях неукоснительного соблюдения закона, а иногда смотрят на нарушения сквозь пальцы и даже порой поощряют их.
Чистяков посмотрел на часы.
– Еще полчаса, – успокоил он жену.
И надо же так, ровно через полчаса как раз и позвонил Селуянов со своей малопонятной просьбой. Настя откинула плед и стащила себя с мягкого диванчика.
– Пойду наверх, Селуянов просит в Интернет залезть.
– А передача? Ты же хотела посмотреть, – нахмурился Чистяков.
– Леш, запиши мне на кассету, ладно? Я потом посмотрю.
– Ни стыда, ни совести у твоего Селуянова, – ворчал Алексей, мечась в поисках подходящей кассеты, потому что по экрану телевизора уже бежали вступительные титры. – Вот это что у тебя?
Он сунул Насте под нос коробку с кассетой.
– Это про любовь, можешь сюда записать, я уже посмотрела. Мура страшная.
Она поднялась на второй этаж, включила компьютер, вышла в Интернет. Интересно, с чего Селуянов решил, что у этой газеты есть свой сайт? Ладно, даже если и нет, существует множество мест, где можно найти нужные публикации. Правда, на это потребуется больше времени.