Закон вечности
Шрифт:
– Куда же смотрит отец!
– выпалил Сипито.
– На фронте он...
– развел руками боец.
– И это ваш ответ?!
– Тот раз в Квемо-Чала он еле ушел от нас, а спустя неделю отрезал язык у ни в чем не повинного Бондо Цкипуришвили, заподозрив его в доносе... Вдова Карцивадзе из Амаглеба отказалась впустить его в дом, так он в ту же ночь спалил его... Да, теперь он опасен, как бешеный волк...
– Он должен умереть - говорю это перед богом! И если вы не в силах сделать это, дайте нам оружие, сделаем мы!
–
– На днях Киквадзе побывал на Набеглавской ферме, забрал целый мех сыра. Не исключено, что появится и здесь, поэтому, если у вас есть что сдавать государству, завтра же везите в село...
– сказал Герваси, вставая.
– Поделом вам! Зачем отобрали у нас ружья?
– проговорил Сипито.
– Сейчас не время устраивать прения! Дайте нам головок двадцать сыра да двух козлят, больше мы не довезем!
– сказал Герваси, потом повернулся к бойцам.
– Собирайтесь, к утру нам надо быть в селе!
– И направился к коню.
– Э, да вы все забираете себе, что же достанется Манучару Киквадзе? съязвил Иона.
– Язва ты этакая, - обиделся председатель, - когда я ел колхозное добро? Для детского сада везу, для твоей же внучки! Может, не веришь?
– Да пошутил я, пошутил!
– смутился Иона.
– А впрочем... Твой предшественник тоже так говорил, а потом те козлята резвились в его собственном дворе. Так-то!
– Гм, может, и мне заделаться разбойником и вырвать твой проклятый язык? Эх ты!..
– Герваси махнул рукой и стал затягивать подпруги.
– Готово все!
– подошел Глахуна.
– Сегодня пригоним лошадей, завтра свезем в село все остальное.
– Отлично! Ну, будьте осторожны! Пока, до свидания!
– Герваси вскочил на коня.
– Герваси!
– окликнул его Глахуна.
– Да?
– Оставь нам свой маузер.
– А как же я без оружия?
– Хватит вам двух автоматов. А маузер я привезу в воскресенье.
Герваси заколебался.
– Ну, нечего тут раздумывать, решай!
Герваси нехотя снял с плеча ремень и протянул Глахуне маузер.
– Учти, не дарю! Вернешь!
– Но прежде ты услышишь его!
– Глахуна взял из рук Герваси маузер и передал Бачане.
– На, положи в хурджин.
Бачана опустил маузер в пустую половину висевшего на столбе навеса хурджина, а Герваси с бойцами повернули коней и пустили их галопом вниз по склону.
Вскоре туман поглотил трех всадников. С минуту слышен был нестройный топот лошадиных копыт, потом все стихло. Вслед за ускакавшими всадниками неслись в долину думы и заботы людей, оставшихся на склоне Чхакоуры.
– Теперь идите пригоните сюда наших лошадей, - обратился Глахуна к споим, - утром видел их, они паслись вон там, в стороне Зоти.
– Глахуна показал рукой.
– Часа за два сможете обернуться. Мальчика возьмите
Сипито перекинул через плечо веревку, засунул за пояс топор и зажег лучину. Глахуна направился к навесу.
– Могли бы я подождать, к чему такая спешка?
– крикнул вслед ему Сипито.
– Пошли бы на рассвете... Куда тащиться в такую темень?
– Делайте, что сказано, и никаких митингов!
– ответил Глахуна.
– Пожалел бы ребенка!
– попытался Сипито разжалобить Глахуну.
– Ничего с ним не сделается! Пусть привыкает!
Сипито и Иона молча зашагали по идущей в гору тропинке. Бачана волчонком затрусил за ними.
На ферме раздалось жалобное блеяние. У козы Бачаны начались роды...
Вернувшиеся на рассвете пастухи ужаснулись. У потухшего костра валялись обе овчарки с простреленными головами, в хлеве мычали и блеяли недоеные, голодные животные. Глахуны не было видно. Пастухи бросились искать его, но заведующего и след простыл. У Бачаны вдруг опять вспотели ладони. Сипито Гудавадзе хотел было сказать что-то, но лишь промычал, словно немой, нечто нечленораздельное и опустился на землю.
– Дело рук Манучара Киквадзе!
– воскликнул Иона Орагвелидзе, вскакивая на неоседланного коня.
– Ты куда?
– с трудом выговорил Сипито.
– Надо опередить его!
– ответил Иона и пустил коня с места галопом.
Бачана бросился к хурджину, пощупал его. Маузер был на месте. Тогда он подсел к Сипито и положил холодную руку ему на колено.
– Не ходи, парень!
– сказал тихо Сипито, вытирая взмокший лоб.
Бачана почувствовал, как у Сипито дрожит колено, и понял, что Сипито боится больше, чем он сам.
– Ты... Ты не бойся, дядя Сипито, - проговорил он.
Сипито улыбнулся вымученной улыбкой и вытянул дрожащую ногу.
– Как же мне не бояться, сынок!
– сказал он и вдруг заплакал.
С набитой сыром корзиной на спине Глахуна, шатаясь, шел впереди. За ним шагал Манучар Киквадзе со взведенным ружьем в руках.
– Быстрей, быстрей, Глахуна! Со мной шутки плохи!
– подтолкнул Манучар Глахуну.
Глахуна прикусил губу.
Злоба душила заведующего. Как этот подлец сумел подкрасться? Как ему удалось пристрелить овчарок, в которых Глахуна души не чаял? Как он заставил Глахуну пойти с ним, да еще взвалив на спину корзину с сыром?
Кровь смутила Глахуну, собачья кровь! На своем веку повидал он немало крови, но эта - от пули, - видать, особая кровь!.. Стыд и срам тебе, Глахуна! И зачем тебе нужен был маузер? Чтобы прятать его в хурджине? Позор, позор! И почему не бросился к оружию? Но ведь этот душегуб стоял над головой! Да и кто его опередит, бандита?! Стыд и срам тебе, Глахуна!
Злоба и слезы душили Глахуну. "Разорвись, сердце!" - взмолился он. Но не разорвалось сердце... Хуже того - Глахуна ускорил шаг. Позор, позор!..