Закон вне закона
Шрифт:
– Можно.
Немного лирики.
Я вышел в приемную и чуть не спугнул теплую компанию: княгиня Лиговская (Щербатова) в кресле, Лялька за своим столом, Пилипюк на корточках у стены, Юлька на Лялькином столе, болтая ножками.
– Замужем скучно, - говорила Юлька.
– Все одно и то же. Надоест.
– Ваша беда, молодежь, что вы хотите все сразу. Можно, конечно, съесть банку варенья целиком - и ничего, кроме тошноты и отвращения, не получить.
– А вот по ложечке в месяц, - засмеялась Юлька, - до старости хватит.
– Тебе смешно, милочка, а вот почему в наше время браки были долговечнее, по крайней мере в нашем кругу? Ну, конечно, церковь. Ее благотворное влияние. К ней прислушивались. Венчание, таинство брака, заповеди. Но что еще важно: у нас романы развивались постепенно. Сначала взгляды, пожатие руки, танец по значению. Письма, признания. Свидания в вечернем саду, робкие поцелуи в беседке. Обручение, венчание. Незабываемые восторги первой брачной ночи. А потом - уже на много лет - постепенное узнавание друг друга, откровения всяческих... скажем, нюансов плотской любви на основе крепнущей духовной близости. И так до старости - свежесть чувств, новизна, нарастающее обожание и привязанность. Уважение и благодарность.
Хотелось мне ей напомнить о ее многих мужьях и любовниках. Но не стал. Из педагогических соображений.
– Все-таки скучновато, - спорила упрямая Юлька.
– Милочка, а вы что делаете? С первого вечера - прыг в постель, все разом перепробовали, всю банку варенья слопали- вот вам и тошнота с отвращением. И постоянная смена, как вы говорите, партнера.
Умница наша княгиня - говорит с Юлькой так, будто у нее никогда не было грязного прошлого. В котором она меняла "партнеров" по пяти на день.
– А ну брысь со стола, - сделал я ей корректное замечание.- Не на фуршете.
– А с чего это вы взяли, полковник, - прищурилась княгиня, - что на фуршете сидят на столах?
– Так стульев же нет.
– И добавил, вспомнив ее фразу о Дрезденской галерее: - И спросить некого. А ты что здесь делаешь?
– уже Пилипюку.
– Байки слухаю, Лексей Митрич. Дюже полезно.
– Дюже полезно было бы мне какую-нибудь машину, - попросил я Ляльку.
– А вы куда?
– В часть, к Василевичу. Горилку драть. Во все горло.
Ну и некоторые детали обговорить по предстоящему боевому сотрудничеству. Телефон - он все-таки телефон. Двое говорят, третий слушает.
– Вам сопровождение нужно, - сказал Пилипюк.
– Опасно одному.
– Не опасно. У Вани людей не осталось. А кто остался - тех я не боюсь. Да они сейчас другими делами заняты.
– С вами поеду, - уперся Пилипюк.
– Горилке обрадовался?
– И я поеду, - сказала Лялька.
– И я, - добавила Юлька.
– Вот ты поедешь, - согласился я.
– В наручниках.
– Вроде как вы меня в полк повезете, на расправу?
– догада лась она.
– Ты умная стала.
– Всегда такая была - вы не замечали.
– Вот сейчас
– За ним - проселок. По нему, не сворачивая, придешь к хорошей, не очень приметной лесной дороге - она тебя прямо к терему приведет, в ворота упрешься. Хотя, скорее всего, тебя раньше перехватят.- Помолчал, добавил важное: - Про меня не стесняйся врать.
– Вы же про меня не постеснялись.
– Логично. И злопамятно.
– Вы во мне не сомневайтесь. Я теперь все знаю и все понимаю. Я благодарна вам и вашим ребятам. Мне не стыдно за прошлое, я о будущем думаю.
Потом, Юлечка, будешь думать. Когда вернешься к своим.
– Сейчас я остановлю машину. Выйду на обочину, встану спиной к тебе. Скорее всего, у нас будут зрители. Так что забудь, что ты на сцене - все должно быть натурально. Где тебе наручники удобнее - спереди или за спиной?
– Не где удобнее, - поправила по существу, - а где натуральнее.
– Тогда так, - я перегнулся через спинку сиденья назад, вырвал из дверцы внутреннюю ручку (машина старая была, легко далось). Пристегнул одно кольцо к ручке, другим обхватил Юлькину кисть.
– Так и иди.
– И добавил на прощание: - Все, дружок, мне пописать надо.
– Хоть бы доброе слово сказал, - проворчала Юлька.
– Когда вернешься, обязательно скажу.
Я свернул на обочину, остановил машину, вышел, сделал несколько шагов и, встав к ней спиной, расстегнул брюки.
Сзади распахнулась дверца, мелькнули Юлькины ноги, и вся она, вместе с ногами и болтающимися на левой руке реквизитами, исчезла в лесу.
Я бросился за ней, выхватывая на бегу пистолет:
– Стой! Стой, дура! Стрелять буду!
– выстрелил пару раз, градусов на тридцать в сторону.
Умерил бег, остановился - понял, что не догоню. Ей - шестнадцать, ноги длинные, мне - уже к пятидесяти, хромаю немного. Не догнать.
Убрал пистолет в кобуру, застегнул брюки, вернулся к машине. Зло захлопнул заднюю дверцу, сел в машину, закурил. Ударил кулаком по баранке.
Словом, проделал все, что надо, и, резко взяв с места, поехал по другим делам.
С полковником Василевичем мы в надраенные фанфары не дудели, но по рюмке дернули. За победу. Когда обговорили все детали нашей совместной стратегии и тактики в предстоящем последнем и решительном бою.
Полковник задернул шторочкой настенную карту района, взял сигарету.
– Ты все-таки постарайся узнать, какие силы они собрали? Какое вооружение, транспорт? Хорошо бы еще знать, как пойдут: чохом, навалом или разделятся. И как разделятся, на какие доли?..
– Ладно, - сказал я, - сейчас съезжу, спрошу.
– С тобой не скучно, Сергеев Леша.
– По-всякому бывает. Значит, человека на связи держи постоянно. И чтоб на сборы - пять минут. А то знаю я вас, военных командиров. На охоту ехать - одно колесо спустило, а другое из увольнительной не пришло.