Закон
Шрифт:
Синьора Бриганте вышла за покупками к обеду и не заперла за собой двухстворчатую дверь.
Сначала звякнул звонок, потом Джузеппина повернула ручку двери и вошла. И остановилась в передней.
– Франческо, - несколько раз позвала она.
До Маттео Бриганте, шагавшего еще по галерейке, долетел ее крик “Франческо”. Неслышными шагами он подобрался к закрытой двери и притаился за ней.
Он услышал, как Джузеппина прошла по всем их четырем комнатам, потом снова вернулась в переднюю. Чуть скрипнуло плетеное кресло, стоявшее
Бриганте осторожно открыл дверь. Джузеппина сидела в плетеном кресле, поддерживая ладонью на коленях стопку пластинок, конечно тех самых, что несла по лестнице под мышкой, а другую руку положила на крышку проигрывателя. И ждала Франческо, полузакрыв глаза.
– Что это ты здесь поделываешь?
– спросил Бриганте.
Джузеппина вздрогнула и быстро подтянула к себе стопку пластинок, лежавшую у нее на коленях.
– Франческо жду, - последовал ответ.
Она выпрямилась и уставила на Бриганте свои блестящие, чуть блуждающие, как у всех маляриков, глаза.
– А чего тебе от него надо?
– Я принесла пластинки, которые у него брала.
– Положи сюда. Он сам найдет.
– А я хочу у него других попросить, - сказала Джузеппина.
– Можешь второй раз зайти.
Внимательным взглядом он оглядел ее с головы до ног. Он всегда все замечал. Вот и сейчас: стопка пластинок чуть накренилась. Верхняя и нижняя лежали не совсем ровно. А третья не прилегала так плотно к четвертой, как бы ей полагалось. Наверняка между этими двумя было что-то спрятано.
– Хорошо, я зайду, - согласилась Джузеппина.
Быстрым движением она поднялась с кресла и направилась к двери, держа под мышкой стопку пластинок.
Когда она поравнялась с Бриганте, он потянул к себе пластинки.
– Оставьте меня, - проговорила Джузеппина.
Он рассмеялся, прищурив глаза, не разжимая губ.
– Оставлю, оставлю, не беспокойся, - проговорил он.
Точным, резким движением он выхватил из стопки как раз ту самую пластинку, конверт которой коробился.
– …Только вот эту возьму.
Под обложкой пластинки он обнаружил белый конверт без надписи, пухлый конверт, в котором явно что-то лежало.
– Это мое, - вскрикнула Джузеппина, - я вам запрещаю…
Он снова хохотнул.
– Еще не родилась на свет божий такая девица, чтобы имела право что-либо запрещать Маттео Бриганте.
Он вертел в пальцах конверт, осматривая его со всех сторон, как делал с каждым попавшим ему в руки письмом, потом осторожно вскрыл, чтобы не повредить содержимого. И вытащил оттуда несколько листков, унизанных убористым почерком, и три кредитных билета по десять тысяч лир каждый.
Джузеппина снова двинулась было к двери; он преградил ей путь, опершись о косяк.
– Не так уж ты торопишься, - проговорил он.
– Ты же собиралась Франческо ждать…
Он подтолкнул ее в другой угол передней, к стоявшему там стулу.
– Дайте мне пройти, -
– Сиди здесь и заткнись…
Сам он сел в плетеное кресло, развернул письмо, первым делом взглянул на подпись - “Лукреция”, потом начал внимательно читать долгую, недвусмысленно ясную и нежную женскую болтовню: писала, очевидно, любовница сына.
Вернулась синьора Бриганте с корзинкой.
Джузеппина вскочила со стула.
– Синьора… - начала было она.
– Заткнись!
– повторил Бриганте и обратился к жене: - А ты иди на кухню и закрой дверь. Мне тут нужно с Джузеппиной поговорить.
Синьора Бриганте прошла в столовую, закрыла за собой дверь. Слышно было, как захлопали по очереди другие двери. Бриганте снова взялся за письмо, посланное донной Лукрецией его собственному сыну, потом подумал, перечитал еще раз письмо, еще подумал. Затем поднялся, вошел в столовую (дверь он не закрыл, чтобы не терять из виду Джузеппину), взял в буфете, где хранил все свои бумаги, белый конверт, сложил письмо, сунул в новый конверт, не забыв и тридцати тысяч лир, запечатал его.
Потом вернулся в переднюю и засунул письмо, полностью соответствующее прежнему, за исключением нового конверта, за обложку пластинки, а пластинку засунул в стопку.
– Видишь, - обратился он к Джузеппине, - ничего, в сущности, и не произошло.
Она пристально глядела ему в лицо.
– Письма я не обнаружил, письма я не прочел - словом, ничего не знаю, ничего не ведаю. Усекла?
– Да, синьор Бриганте.
– А сейчас уходи, вместе с пластинками. Франческо вернется только к ужину. Придешь к нам в это время и отдашь ему письмо потихоньку от меня. Ничего я не знаю, ничего не видел.
– Ничего не знаете, - повторила Джузеппина.
Бриганте подошел к сидящей на стуле девушке, защемил кончики ее грудей между указательными и большими пальцами. Потом потянул ее к себе, и ей пришлось приподняться со стула. Под пальцами он почувствовал не живую плоть, а каркас бюстгальтера.
– Подделочка, - бросил он.
Но не выпустил ее, напротив, ущипнул еще сильнее, и она ойкнула.
– Все-таки нашел наконец хоть что-то настоящее…
Совсем рядом она видела его маленькие глазки, уставившиеся на нее жестким, тяжелым взглядом, и повязку на щеке. Асимметрия, возникшая из-за повязки, шрама или нашлепки, Делает суровые лица еще более страшными.
В ее лихорадочно блестевших (от малярии) глазах промелькнул ужас. Она быстро-быстро захлопала ресницами, так бьет крыльями летучая мышь, неожиданно попавшая в луч света.
Бриганте провел ладонью сверху вниз по ее телу. Ноги у нее затряслись. Он ощупывал ее как ветеринар кобылу, методично, внимательно.
– Значит, правда, - удивился он, - удалось-таки тебе сохранить свое сокровище…
Рука его становилась все настойчивее. Джузеппина была близка к обмороку. Он отпустил ее, и она упала на стул.