Законодатель. Том 2. От Анахарсиса до Танатоса
Шрифт:
Вот так весь вечер, словно клещ, вцепившись в Солона, скиф не мог насытиться его ответами и задавал всё новые и новые вопросы. Создавалось ощущение, что он хочет познать всё и сразу, причём познать не кое-как, но глубоко, серьёзно.
Когда, наконец-то, Анахарсис, устал от собственных вопросов, он отвлёкся от размышлений и стал с интересом обозревать предметы, находящиеся в этой комнате. Увиденная им картина была поразительной. На стене висела древняя кифара, подаренная некогда фиванским жрецом Менхофрой. Рядом с ней красовался кинжал, преподнесённый фараоном Нехо. Тут же стояли два копья, а чуть поодаль висел меч. Ещё дальше лук, с колчаном стрел. А в углу… В углу комнаты величественно стоял красивый треножник, на котором виднелась надпись. Анахарсис никак не мог понять, что же там, на треножнике, написано. Он украдкой, по-мальчишески, подошёл к реликвии, даже слегка
Солон, с большим интересом, молча наблюдал за новоявленным другом. Он ждал, что теперь тот скажет. Какими будут его мысли и слова после увиденного. Треножник, да ещё с такой впечатляющей надписью, не мог не повлиять на молодого скифа. Собственно не только он, но и любой другой человек при виде такой божественной реликвии разволновался бы, а то и вовсе растерялся. Надпись «Мудрейшему из мудрых» сразит кого угодно и где угодно и в любое историческое время. Поэтому как раз впору рассказать, откуда же у Солона взялся знаменитый, овеянный легендами треножник.
3
Как-то в канун очередной Экклесии в Афины прибыли посланцы с острова Кос. По слухам, прибыли они по важному делу, да что там важному – по делу небывалому, исключительному, сверхгосударственному. Какому именно, пока никому открыто не говорили; обещали раскрыть секрет на народном собрании. Для пущей важности своего визита сослались на дельфийский оракул, который якобы изрёк некое пророчество, имеющее прямое отношение к афинскому народу. Они же прибыли сюда обнародовать его перед всеми гражданами и выполнить волю богов.
Здесь уместно отметить, что участие в работе народного собрания посланцев разных государств не было редкостью. Они прибывали сюда с разными целями – ознакомиться с устройством государственной власти, посмотреть и послушать, как проходит Экклесия, почувствовать, как в Афинах правит народ, увидеть, как вершится законотворчество, узнать, какими прерогативами пользуются граждане. Многие желали понять, как работает создатель и хранитель афинских законов, то есть Солон. Иные – входили в Экклесию с недобрыми намерениями, стремясь извлечь материал для последующих насмешек, резкой критики демократии, различного рода поклёпов и страшилок для простаков. Приглашение в народное собрание воспринималось гостями как свидетельство высшего уважения и почёта к ним.
Из Коса, между прочим, ещё ни разу не навещали Афины какие-либо значимые государственные лица. Косские торговцы несомненно здесь бывали и, можно сказать, облюбовали Аттику как одно из лучших мест для успешного ведения дела. А вот теперь прибыли представители городских властей. По тайным сведениям с каким-то особо значимым поручением и подарком. Каким и для кого именно, никто ничего не говорил. Вся делегация, в количестве пяти человек, была удостоена чести присутствовать на Пниксе. Афиняне уважали гостей и отводили им почётное место – рядом с алтарём Зевса. Они стояли здесь столько, сколько считали нужным. Если у них были важные дела, то они могли покинуть собрание после завершения рассмотрения одного из вопросов. Но, как правило, все делегации, попавшие на собрание, находились здесь от начала до конца. Если гости желали обратиться к афинскому народу с посланием, просьбой или даже с поздравлением, то им давали такую возможность в самом начале работы Экклесии.
Вот и на сей раз, после формальных процедур, то есть торжественного открытия, молитвы, жертвоприношения и обьявления повестки дня работы Экклесии, слово было предоставлено косскому архонту-басилевсу Феонисту,
– Мужи афинские! Я приветствую вас от имени народа города Кос. Прежде всего, передаю вам самые добрые пожелания от моих сограждан. Мы много наслышаны о ваших успехах, о достижениях афинского народа на поприще политических, экономических, религиозных и других дел. Об этом говорит уже несколько лет вся Эллада. Одни радуются вашим удачам, другие – завидуют, третьи – остаются равнодушными. Есть и такие людишки, которые ненавидят вас. Их ведь тоже не может не быть; без них мир был бы одноцветен. Мы, жители Коса, относимся к числу первых, то есть тех, кто искренне радуется вашим добрым делам. Однако сегодня мы находимся здесь не только, чтобы сказать вам об этом. Мы, ко всему прочему, доставили вам важную и очень приятную весть. Её история и истинная суть таковы.
Жители Милета, как известно, давно покупают у нас рыбу. Они заказывают на тот или иной день улов, и мы выполняем их просьбу. И вот месяц назад наши рыбаки вместе с рыбой выловили треножник, который, согласно древнему преданию, везла из Трои Елена Спартанская. Она, как гласит священное предание, ненароком уронила его в море. Ненароком или так распорядилась Судьба – людям теперь неведомо. Этот треножник, по нашим сведениям, боги подарили храму Аполлона в Илионе. А сделан он был по просьбе Аполлона Гефестом. На треножнике вырезана надпись «Мудрейшему из мудрых». Однако в то время не было такого мудрого человека, который мог бы удостоиться его, разве что Кассандра. Но в её пророческую мудрость никто не верил; к тому же она женщина. По этой причине, видимо, сами боги упрятали треножник на шесть с половиной веков в морскую пучину, дожидаясь, когда же появится достойный его мудрец. И вот теперь, он, этот божественный треножник, вновь предстал перед людьми. Когда треножник увидели милетяне, они заявили о своих претензиях на него. Дескать, улов рыбы сделан для нас, и всё, что попало в сети, соответственно, принадлежит нам. Тем более, что в Милете проживает известный мудрец Фалес. Мы ему и преподнесём треножник. Так утверждали они. Однако мы не согласились с подобным подходом, и я полагаю, что поступили верно. Коль выловили треножник мы, то и принадлежать он должен нам, ведь треножник не рыба – продаже не подлежит. А уж, какому мудрецу мы вручим его, решать нам самим. Дело хоть и сложное, но нам понятное. Ведь мы не глупее милетян, разберёмся сами.
Косский гость на несколько мгновений остановился, умолк, проницательно посмотрел на трепетно стоявших на Пниксе афинских граждан, затем бросил взгляд в сторону сидевших архонтов и с ещё большей важностью продолжил:
– С нами не согласились милетяне, упорно настаивая на своём. Но и мы, не менее упрямы, чем они. Дело, в конце концов, дошло до большой ссоры и вражды. И вот, тогда мы обратились к великому судье – дельфийскому оракулу, дабы он определил истинное положение вещей. Кому, как не Аполлону, оно известно? Пифия, на наш вопрос о том, кому по праву принадлежит треножник, дала такой ответ:
Сей треножник сделан Гефестом по просьбе АполлонаДля мудрейшего из мудрых людей.Следовательно, он должен принадлежать ему,Ищите его в Афинах.Мы-то, афиняне, и без оракула знаем, кто тот мудрейший из мудрых мужей, который проживает в Аттике. Кто подлинный властитель мудрости. Он мудрейший не только в Аттике, но и во всей Элладе; во всём мире! Это, конечно же, Солон – сын Эксекестида, ваш законодатель, государственный муж, поэт, стратег, мудрейший и лучший из ныне живущих людей. Он не только ваш мудрец и поэт, но и наш. Поскольку мудрость и поэзия не знают государственных границ. Они принадлежат всему человеческому роду, всем индивидам. Да и законы, сочинённые Солоном, должны рассматриваться не только как афинское государственное дело, но и дело общечеловеческое. Такие законы доставят честь любому государству. Следовательно, хвала богам, что они указали на него, на нашего Солона. Прекрасная воля Судьбы!
После этих слов гостя над Пниксом пронеслась буря радостного возбуждения. Афиняне весьма одобрительно встретили подобную новость. Кому ж ещё из ныне живущих людей, как не Солону, следует по праву вручить божественный дар?
Законодатель тем временем сидел на скамье, рядом с архонтами и внимательно слушал Феониста. Когда тот назвал Солона самым мудрым из ныне живущих и объявил, что треножник должен принадлежать ему, он стеснительно опустил голову и молча ждал дальнейших событий. А они были очевидны и предсказуемы.