Законы отцов наших
Шрифт:
— Говорят, их растишь для того, чтобы они ушли от тебя, — изрекаю я наконец. — С первого шага.
— Однако ты никогда не уходишь от них, — отвечает Сет.
Его глаза опускаются вниз, и я молча проклинаю свой язык, а затем, переступив порог одной ногой, хватаю с вешалки куртку. Хотя я приглашаю его войти в коридор, Сет отказывается переступить порог.
— Моя миссия выполнена, — говорит он. — Никки неподражаема. Да и, кроме того, я уже должен идти к отцу. Надо помочь ему пережить небывалую катастрофу. У него угнали машину. Все эти годы я постоянно ругал его за то, что он разъезжает в «каприсе» 1973 года, ну а теперь проклятый драндулет, должно быть, стал раритетом.
Я
— Тебя подвезти куда-нибудь? — спрашивает он.
— Я хочу сходить в «Грин эрз».
Чтобы перебиться день-два, я покупаю столько, сколько смогу унести. Потом на неделе прошу кого-нибудь посидеть вечером с Никки, а сама делаю все закупки, какие только нужны для семьи из двух человек. Меня всегда поражает, как много посетителей нынче в магазинах после девяти часов вечера.
— Это в конце Четвертой улицы? Значит, нам по пути. Поехали.
Он упрашивает настойчиво, но вежливо, и я в растерянности: не лучше ли отказаться? В «камри», взятой напрокат, Сет разговаривает очень возбужденно, как начинающий радиокомментатор, которому нужно заполнить эфирное время хоть какой-то словесной шелухой. Словно я не замечаю, что моя решимость начинает таять. Он называет наши местные достопримечательности, мимо которых мы проезжаем: спорткомплекс «Филипс», где он научился играть в баскетбол и теннис; начальная школа Святого Бернара, где учился Хоби, унылое громоздкое здание из темно-вишневого кирпича, занимающее четверть квартала.
На площадку для парковки у супермаркета не въехать. Мало того что она вся уставлена автомобилями, так еще образовался и хвост из семи-восьми машин, ждущих своей очереди. Те, кто уже сделал покупки, лавируют между машинами, толкая перед собой по асфальту тележки из нержавейки, нагруженные банками, коробками, пакетами. Мы пристраиваемся в очередь на Университетской авеню и почти моментально оказываемся не последними. Одна за другой, едва ли не наперегонки, подкатывают еще с полдюжины машин. Эта очередь, похоже, растет быстрее, чем противоположная, из выезжающих машин. Сет предостерегающе поднимает руку, когда я собираюсь выйти.
— Подожди. Если у тебя хватит терпения на то, чтобы пообщаться минуту-другую с моим отцом, то я бы и сам на обратном пути заехал сюда и кое-что купил, а то от еды, которую приносят в номер, меня уже начинает тошнить. А потом я могу подкинуть тебя до дома, и тебе не придется тащиться со всеми этими огромными сумками.
Соблазнительное предложение. Я смогу сделать все покупки сразу и не должна буду морочить себе голову на неделе, тратя драгоценные часы из того немногого времени, которое отпущено мне на общение с дочерью. Кроме того, мне даже интересно повидаться со старым мистером Вейсманом, железным тигром моей молодости.
— Это уже дача взятки или оказание услуг, которые могут быть квалифицированы как таковые, лицу, находящемуся при исполнении служебных обязанностей, — говорю я Сету, и мы оба смеемся.
Однако на душе у меня не слишком весело. Я устанавливаю эти рамки ради собственного удобства, так в чем же разница? Но мне хорошо известно, что лучшие судьи редко меняют свои решения. Если они ошибаются, их поправит суд высшей инстанции. Из этого я извлекаю полезный урок для себя.
Отец Сета живет в доме, который я мысленно именовала не иначе как бунгало округа Киндл. Мне нигде больше не доводилось видеть подобных домов: одноэтажная, похожая на гриб постройка из коричневого кирпича с шатровой крышей и окнами из витринного стекла, типичными для двадцатых
— Я уж и не думал, что мы застанем тебя, — говорит он.
— Я забежала на минутку. У меня назначена встреча с Филом в музее.
— Задержись, пожалуйста, чтобы я хоть представил тебя.
Сет знакомит меня с дочерью Сарой, студенткой четвертого курса Истонского университета.
— Судья Клонски, — произносит Сет.
Я тут же поправляю его:
— Просто Сонни.
Сара — высокая, цветущая девушка, для красоты которой характерна свежесть молодости. Ее сухощавое телосложение невольно наводило на мысль, что она совсем недавно еще миновала ту подростковую стадию, через которую проходят все рослые девочки; тревожный период, когда не знаешь толком, на каком расстоянии твоя кисть от плеча, когда ты на четыре дюйма выше всех мальчишек. Каштановые волосы Сары свободно падают на плечи. За ее спиной видна гостиная, прозябающая в тусклом свете: потертый ковер с восточными узорами на полу, тяжелые шторы из шелка-сырца, когда-то бывшие зелеными, но теперь почти совсем выцветшие, и старая мебель с протертой до ниток обивкой. Двадцать пять лет назад я была здесь, и хотя такие вещи плохо сохраняются в моей памяти, я почему-то уверена, что здесь ничего не изменилось. Сара накинула на себя куртку и взяла рюкзак.
— Он слышал звонок и ждет тебя. Хочет, чтобы ты еще раз позвонил в полицию.
— О Господи… — уныло вздыхает Сет и без особого энтузиазма спрашивает, как себя чувствует его отец.
— По-разному, — отвечает она. — Я сходила за продуктами и подготовила счета к оплате.
— Ты умница. Этот ребенок просто сокровище, — сообщает мне Сет.
— Он тебя заслуживает.
— Почему ты всегда говоришь это? — произносит Сара.
— Правда — оружие защиты. Не так ли? — обращается он ко мне. — Ведь так нам обычно говорят.
— Все зависит от характера обвинений, — отвечаю я.
Сара недовольно кривит губы:
— Он очень стар. Нужно быть снисходительными к его возрасту. — Она целует отца. — Веди себя хорошо, — предупреждает Сара и уходит, выпрастывая рукой длинные волосы из-под воротника куртки.
Мне приходит в голову одна мысль, и я не могу сдержать улыбку.
— О чем ты? — спрашивает Сет. Я трясу головой, но он не отступается, пока я не отвечаю.
— У нее твои волосы, — говорю я.
— А-а… Я думал, ты насчет «веди себя хорошо».
Мы все еще смеемся, когда вдруг клацает дверная ручка и в дверном проеме опять показывается Сара. Она вернулась сообщить, что приехали полицейские. Сет просит дочь составить мне компанию. Я протестую и говорю, что она должна идти, не то опоздает в музей на свидание. Однако Сара — первый ребенок в семье, который уже познал все условности общения взрослых и, похоже, вовсе не возражает, чтобы задержаться еще на пару минут. Когда Сет выходит, она спрашивает о наших планах.