Закопайте Эльминстера поглубже
Шрифт:
— Да, я тоже это заметил! Сколько мы потеряли, не родившись могучими магами, а?
— И правда. Значит, она съехала с катушек, и Девятка разошлась, чтобы потом никогда не сойтись снова, — почти пропел Виндстаг. — Видишь? Кое–что из того, о чём талдычили мои наставники, я всё–таки запомнил…
Сорнстерн кивнул и снова улыбнулся.
— Выловить что–то из этого потока бессмыслицы уже здорово! Ты правильно помнишь, и некоторые из участников Девятки потом были наняты богатым купцом из Аткатлы. Они не знали,
— Ох уж эти амнийцы! Готовы собственную руку продать! Им нельзя доверять ни на медяк!
— О… хорошо сказано, и в самом деле — нельзя! Ну, этот волшебник легко одолел авантюристов с помощью своих заклинаний и заточил их в предметы своего изготовления. Позднее по меньшей мере один, а скорее даже два из этих зачарованных предметов попали в руки Грозозмеев.
Виндстаг впервые утратил свой энтузиазм. Он сощурился, будто потрясённый какой–то мыслью.
— И откуда же ты об этом узнал?
— От отца, — триумфально ответил Сорнстерн, — а он узнал от печально известного Старого Мага, про которого ходят легенды: Эльминстера из Долины Теней. В обмен на то, что дал Эльминстеру приют на одну ночь и позволил осушить графин плохонького вина. Старый дурак решил, что ему подали лучшее отцовское.
Два лордишки уже в который раз зафыркали и заухмылялись над доверчивостью низших классов, пока Виндстаг не напрягся, когда его посетила новая мысль.
Взволнованно подавшись вперёд, он спросил:
— И сколько членов Девятки были заточены в предметы? Сколькими управляет Марлин?
Сорнстерн пожал плечами.
— Думаю, всего двумя, но точно не знаю. Я заметил, что Марлин вообще ничего нам не говорил про этих призраков всё то время, что посылал их в город.
Виндстаг улыбнулся.
— А ты сказал бы на его месте? Это было его секретное оружие против Обарскиров.
— Или против нас, — задумчиво ответил другу Сорнстерн. — Или против нас.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
ВЕСОМАЯ ПРИЧИНА БОЯТЬСЯ
— Если можешь поторопиться, подруга, то сейчас самое время, — прорычал Мирт у входа в альков.
— Доспешные ужасы? — спросила Шторм, которая лежала, прижавшись лбом ко лбу Амарун. Она была так близко…
— Да. Дюжина или больше. Летят вниз по улице с крайне угрожающим видом. Несутся по воздуху.
Шторм закрыла глаза.
— Как далеко?
Эл почти полностью пришёл в себя. Почти.
— Где–то в десятке шагов. Нет, уже в шести. Слишком распроклято близко!
Мирт прохрипел последнее слово, когда передний пустой доспех опустился перед ним на мостовую и взмахнул
Сталь зазвенела о сталь, когда Мирт, пыхтя, парировал. Он не осмелился уворачиваться из–за девушек у себя за спиной. Ужас снова замахнулся, и второй его товарищ опустился на камни.
Мирт потряс головой. Как только этот присоединится к первому, он — мертвец.
— Шторм? — проревел он. — Есть какие–нибудь чудеса в запасе? Они нужны мне сейчас!
— Да, — раздался знакомый глубокий, более грубый мужской голос. — Думаю, найдутся.
Мирт облегчённо вздохнул и бросился в сторону. Как только доспешный ужас торопливо шагнул на его место, чтобы снова взмахнуть мечом, Эльминстер прошептал что–то — и ночь взорвалась яростным изумрудным пламенем.
Или это была вспышка чего–то другого? Со странным булькающим звуком, похожим отчасти на торжественную песнь, а отчасти — на вой пилы, оно опустилось на улицу медленно расширяющимся, пылающим конусом, всасывая в себя шагающие комплекты доспехов. Все до единого.
В движущемся, растущем сиянии видны были кружащиеся мечи, рукавицы и шлемы, сметённые, когда оно затрещало, потемнело, затрещало снова — и резко угасло.
Оставляя тёмную и пустую улицу, за исключением почерневшего, подпрыгивающего шлема, который прозвенел по мостовой и подкатился к сапогам Мирта. Внутри шлема по–прежнему кипел красный огонь.
Эл потянулся вниз одной из грациозных рук Рун, подхватил шлем и прошептал что–то быстрое и простое, что заставило красный огонь сжаться в бурлящую сферу. Затем он сунул сферу Шторм.
— Сохрани это для исцеления в будущем, когда потребуется.
Он направился за угол улицы. Мирт устало поплёлся следом. Несмотря на тело фигуристой юной девушки, он двигался, как разозлённый Эльминстер — а когда Эльминстер злился, получалось обычно весьма зрелищно.
Дардулкина уже не было в окне, и проделанную Арклетом дыру закрывала панель внутри.
Эльминстер долгий бесшумный вздох рассматривал осколки по краям разбитого окна, затем поднял руки и неторопливо сотворил заклинание.
Стена особняка с рёвом исчезла, обнажая внутренности полудюжины комнат и заставив козырёк из внезапно лишившейся опоры черепицы застонать, покоситься — и черепок за черепком обрушиться, чтобы с грохотом разбиться о железную изгородь внизу.
Мирт вытаращился на это широко раскрытыми глазами, затем вздрогнул.
Дверь в задней части одной из разрушенных комнат распахнулась, и изумлённый Ларак Дардулкин посмотрел на внезапную разруху с одной стороны своего дома.
Он увидел юную танцовщицу, которая по–прежнему стояла с поднятыми в последнем жесте своей магии руками. Драматичным жестом воздев собственные руки, он выплюнул гневное заклятье.