Залечишь мои раны?
Шрифт:
— Ты от них избавился, — Снежана попыталась вытащить руки из его цепких пальцев, отвернуться, отползти. Ей было гадко. Гадко настолько, что не хотелось видеть никого. И его в том числе. На душе был еще больший бардак, чем во всей квартире. — Теперь, не важно.
— Ты слышишь себя? — Марк не дал, поднялся, взял лицо девушки в ладоши, заставляя смотреть в свои глаза. Теперь уже не злые. Теперь просто взволнованные.
— Слышу. Прекрасно слышу. Если хочешь, можешь просто уйти. Я не держу. Спасибо, что… что помог. И что не вызвал кого следует. И я не собираюсь впутывать тебя
— Дурочка, — не дав договорить, Марк вдруг прижал ее к себе. Как есть дурочка. Путает волнение за нее с любопытством, благодарит за то, что он не сделал бы никогда, гонит тогда, когда нуждается больше, чем когда-либо раньше.
— Марк, мне стыдно, — бессильно опустив руку, Снежана призналась в этом, уткнувшись в мужскую рубаху. — Уйди, пожалуйста. Уйди. И забудь это. Если можешь. И прости.
— Я не уйду, — он услышал ее слова лишь чудом. — Мы сейчас все уберем, ты выпьешь чай, а потом мы поговорим. Поняла?
— Не надо…
— Надо, — не давая ей времени вновь возразить, Марк отстранился, насильно поставил ее на ноги, поднял с пола подвернувшуюся под руку длинную футболку, выброшенную не так давно им же из шкафа, накинул на голые плечи. Как-то так случилось, что все утро она провела в одном белье. А потом подтолкнул в сторону стола, давая указание: — Займись документами, я не знаю, как они должны быть сложены, а остальное я сделаю сам.
И как ни странно, она послушалась. Сначала опустилась на пол, взяла в руки первые листы, рассматривая их медленно и неуверенно, то и дело, зависая, а потом все быстрей и быстрей. Работа всегда вытесняет лишние мысли из головы.
А когда не справлялась работа, когда Марк замечал, что Снежана застывает, сверля взглядом одну точку, он подходил, заставлял сосредоточить внимание на себе, целовал, что-то говорил, успокаивающее, бодрящее, не важное и глупое, вызывал хоть несмелую, но уже улыбку, и снова возвращался к уборке учиненного им же бедлама.
Они потратили на частичное восстановление квартиры добрых три часа. Намного больше времени, чем Марк занимался ее разносом в пух и прах, кое — какие испорченные вещи пришлось паковать в мусорные мешки, чтобы потом выбросить, на уверения Самойлова о том, что он купит ей такие же, Снежана только пожимала плечами. Ей было все равно. Вещи сейчас интересовали ее меньше всего. Оставь Марк ее наедине со срачем, и это бы сейчас не расстроило девушку. Она каждую долю секунды тратила на то, чтоб объяснить себе — как? Как Дима мог поступить с ней настолько… Жутко?
Видимо, Марк посчитал, что сама она больше не способна сделать ни шагу. Возможно, он даже был прав. С уборкой всей квартиры он разобрался раньше, чем Снежана справилась с бумажками. Не выдержав ее мучений, Самойлов сгреб их с пола, закинул в один из ящиков, а потом поднял с пола уже саму Снежану, отвел в кухню, усадил на стул, заварил чай, поставил перед ней чашку, а сам устроился рядом, явно намереваясь и поить из своих рук.
— Я не смогу тебе ничего объяснить, извини.
Она долго думала о том, стоит ли ему соврать или сказать правду. И поняла, что первое делать не хочет, а второе не может.
— Как думаешь, зачем мне нужна правда? — Марк повернул стул вместе с сидящей на нем девушкой так, что их лица оказались близко друг к другу приблизительно на одной высоте.
— Я не знаю.
— Я объясню. Это, — он кивнул в сторону двери в туалет. — Очень опасные вещи. Слишком опасные для людей, которые подобным развлекаются, а еще более опасные для тех, кто этим зарабатывает.
— Я не…
— Я уже понял, что ты не играешь и не зарабатываешь. Но! У тебя в квартире откуда-то взялись наркотики. Очень много наркотиков, Снежана. И я должен знать, откуда, чтобы иметь возможность тебя в дальнейшем от этого защитить.
— Меня не нужно защищать от… — в последний момент Снежана осеклась, прикусив язык.
— От кого? Чья это дурь? Кто растыкал ее по твоему дому, даже не поставив в известность? Ты ведь не знала, правда Снежка? Я же видел твои глаза. Ты и понятия не имела, что в каждом закоулке твоего дома хранятся наркотики.
— Не имела.
И от этого еще хуже. Дима знал, что она никогда не позволит хранить наркотики в своем доме. Знал, что выгонит, стоит о таком только заикнуться, а потом лапшал о каком-то антиквариате, и растыкивал по углам вещи, за который обычно дают нешуточный срок.
— Ну, так кто это сделал? Просто скажи имя и я сделаю так, что этот ублюдок больше никогда не появится на горизонте. Просто имя, Снежа.
— Нет. — Снежана была уверена, что никогда не простит это Диме. Никогда. Но натравлять на него Самойлова не собиралась. Тем более… Неизвестно, кого на кого натравит. А чтоб закрыть тему, если не навсегда, то хотя бы на какое-то время, она решила поступить не совсем честно. — Хочешь правду?
— Да, — Марк ответил быстро и уверено. Услышать правду он не боялся, знал, что в таком тянуть нельзя. Решать нужно быстро и резко, не сомневаясь и не жалея.
— Тогда честный обмен, Марк. Кто была та женщина на парковке?
Он опешил. Ожидал многого. Даже уже строил в уме догадки, каким образом Снежана может быть замешана в подобных делах, но она удивила.
— Что?
— Кто была та женщина на парковке, Марк? Ты хочешь услышать правду от меня, я от тебя.
— Тебе не кажется, что это не однопорядковые вещи?
— Кажется. Мне кажется, что тебе ответить на мой вопрос куда проще, чем мне. Если ты мне доверяешь, конечно.
Он хочет, чтоб она сдала ему родного брата, пусть и ублюдка. А ее вопрос куда проще. Но на него он отвечать не спешит. И это заставляет задуматься.
— Дело не в доверии.
— А в чем?
— Я не хочу окунать тебя в грязь, из которой состоит моя жизнь.
Снежана хмыкнула. Ну вот, кажется, он сам ответил на свой же вопрос. Ее мотивы очень схожи с теми, которые руководят им.
— Считай, я тоже не хочу.
Она не станет делиться с ним тем, что наркотики в ее дом принес самый близкий человек. Что вчера она скорей всего общалась в ресторане с таким же дилером, как Дима, что стоит ему уйти, как она позвонит этому придурку, чтобы запретить приближаться к ней на расстояние десяти метров и скажет, что лучше бы Самарский добрался тогда до него…