Заледеневшая
Шрифт:
— Откуда она взялась? Король и королева сказали бы нам, если бы у них появилась дочь. Если ты спросишь меня, Леонард, она…
Констанс выключила радио.
— Что за тупица, что она может знать? — пробубнила Констанс в своем кабинете. Странно, что мой суперслух исчез, когда Кара умерла, и вернулся в десятикратном размере, когда я очнулась.
Она больше не включала радио в больнице, но я каждое утро слышала, как толпы народа обсуждали заявление прав и меня, и кто я такая.
Стук в дверь вывел меня из обдумывания
Бекки и Сэмми прислонились к дверному проёму, не заходя.
— Где Констанс? — спросила Бекки.
— Вы можете заходить, — ответила она из своего кабинета, и девчонки улыбнулись.
— Привет, док, — Джордж зашел сразу после них.
Она не ответила, потому что, как я слышала, говорила по своему кэмми.
Бекки бросила кипу газет и два журнала на угол моей кровати.
— Это обязательно?
— Ты должна подготовиться к этому, Елена, — сказала Бекки и села, взяв в руки одну из газет.
— О, эта нормальная. Тут все, как обычно. На самом деле, они верят тебе, и проявляют невероятную доброту, расшифровывая твоё предсказание, они пишут, что ты должна была заявить права на Блейка, чтобы все смогли узнать, кто ты.
— И все же есть и те, кто говорят, что ты смогла это сделать, потому что ты сама Рубикон.
— Как, например, этот, — Бекки швырнула журнал в стену, из-за чего мы с Сэмми рассмеялись.
Вот поэтому я и не знала, как, черт возьми, я собиралась убедить этих людей, что я та, кем назвалась.
У короля и королевы не осталось доступных образцов ДНК в этой части Пейи, их жизни, как и медицинские записи остались в Итане. Из-за того, что они были царственными особами, в интернете их записи — как записи обычных жителей — не хранились.
Сэмми грустно посмотрела на меня.
— Ты так и не рассказала, что с ней стало.
Я поняла, о ком она говорила.
— Уверена, ты слышала меня в Колизее. Мне пришлось убить ее, Сэмми.
Она покачала головой и нахмурилась.
— Как, черт возьми, ты сама не умерла?
— Тания сварила зелье, чтобы убить ее внутри. А Ченг стал тем, кто вернул меня.
— Он рассказал нам, что с вами случилось, когда вы хотели сбежать. Было больно?
Я подняла футболку, чтобы показать место, где в меня попало копьё, но ничего не обнаружила. Я стала лихорадочно осматривать себя. Я чувствовала его, но на коже шрама не осталось. Я обернулась в сторону кабинета Констанс.
— Вы удалили мой шрам?
Она не ответила.
— Констанс? — я свесила ноги с кровати.
Бекки и Сэмми обе встали.
— Эй, ты что творишь? — спросила Бекки.
— Я должна поговорить с ней. Зачем она это сделала?
— Почему этот шрам так важен? Мы тебе верим.
— Не в том дело, Бекки, — я недовольно взглянула на нее. — Это не просто глупый шрам.
Ноги слегка подкашивались от моего же веса, но с помощью Сэмми
Когда Констанс увидела, что я стою, опершись на дверь в ее кабинете, она прекратила разговор по кэмми и встала.
— Елена, иди обратно в постель.
— Зачем вы удалили его? — спросила я, когда она осторожно прикоснулась к моей руке.
Она озадаченно посмотрела на меня.
— Шрам, тот, что был здесь, Констанс.
Она поняла, о чем я говорила, и ее выражение ее лица смягчилось.
— Его нужно было удались, прости.
— Почему? — истерично крикнула я.
— Потому что ты должна сосредоточиться на будущем, Елена, а не на прошлом. Шрам напомнил бы тебе о том, что ты сделала, а я этого не хотела для тебя.
Я потрясла головой.
— Вы не имели права. Это наше последнее общее воспоминание. Это напоминало мне, о том, что она сделала для меня, а вы его удалили, словно ничего и не случилось.
— Прости, — сказала она действительно искренне.
Я развернулась и пошла в кровать. На этот раз мне не потребовалась ничья помощь.
Девчонки ушли почти сразу после этого инцидента.
Примерно в семь часов вечера Шеф принес мое любимое блюдо «Петух в вине». Это французский рецепт тушёной курицы, мой папа делал его раньше, и вкус оказался почти тот же, только у папы он был намного более особенным. Мне было сложно не думать о нем как о своем отце, но и отрицать настоящего я тоже не могла. После того, что показал мне Люциан пару дней назад… её слезы и поцелуи, я все ещё могла их почувствовать.
После ужина пришла Констанс, чтобы проверить мое состояние. Мы не обмолвились ни словом, и когда она закончила, то на пару секунд задержалась у кровати.
— Можно? — она указала на стул.
Я кивнула.
Она села и с грустью посмотрела на меня.
— Мне жаль, Елена, я не имела права, и мне нужно было сначала спросить тебя, — она глубоко вздохнула. — Поверь, я сделала это из наилучших побуждений.
— Я знаю. Просто я не хотела терять этот шрам.
— Прости, — снова извинилась она и тепло улыбнулась, на что я тоже ответила улыбкой. — Вот, что я тебе скажу. В следующий раз я не удалю ни одного шрама, пока не получу твоего разрешения.
— Идёт.
— Кроме того, я не знаю, как долго тебе ещё понадобится мой дар. Твоё тело скоро само сможет исцелять себя.
— Правда?
Она взглянула на меня, изогнув бровь.
— Ты Драконианец Рубикона, Елена. Как ты и сказала, все эти способности не его. Они твои.
Я улыбнулась.
— Тогда почему я не могу ими воспользоваться?
Я хотела увидеть собственное пламя, но руки не могли его воспроизвести.
— Потому что он далеко и, вероятно, в своей человеческой форме. Когда драконы в человеческом обличье, ты не можешь использовать свои силы, если не получишь их разрешения.