Заледеневший
Шрифт:
Действуя клапаном, она подала новую порцию газа в сухой костюм и снова начала всплывать. Вода через новый прокол поступала более интенсивно, чем через первый. Сейчас одна нога была в воде почти по колено; во втором ботинке вода полностью покрывала ступню.
Двенадцать футов. Две минуты.
Плавучесть снова уменьшилась, и Халли пришлось подать еще аргона в костюм и начать сильнее работать ластами, чтобы не прерывать процесс всплытия. Она чувствовала, что гипотермия нарастает: тело колотила дрожь, зубы стучали.
Десять футов. Она уже видела сверху над головой яркий круг шахтного ствола. В одной штанине костюма вода поднялась выше колена, в другой была на уровне лодыжки. Халли опасалась, что невыносимая боль спутает мысли и лишит ее возможности действовать обдуманно. Единственное, что хоть как-то подбадривало, — по мере подъема плавучесть увеличивалась.
Вырвавшись наконец на поверхность, она увидела Мерритт и Жиётта, стоящих на краю шахтного створа. Как только она вошла в шахтный ствол, они неотрывно следили за ее подъемом, наблюдая за поднимающимися на поверхность пузырьками газа.
— У м-м-ме-ня течь в су-х-хом костюме, — стуча зубами, с трудом произнесла Халли. — Нижняя половина залита водой. Помогите с-с-снять его.
Жиётт громким криком подозвал еще нескольких мужчин. Двое из них развели руки Халли в стороны, сам он стал освобождать ее от баллонов, и они втроем извлекли ее из скафандра. Халли упала плашмя на живот. Ледяная вода, скопившаяся в штанинах, залила ее торс.
— П-п-помо-ги-те мне раз-з-здеться. Сама не могу. Очень холодно, — слабым голосом произнесла она, преодолевая озноб и дрожание челюстей.
Когда им, в конце концов, удалось стащить с нее сухой костюм, Халли сняла с себя промокшее нижнее белье. На стене, возле которой она раздевалась, висели костюмы, одежда и оснастка для погружений. Подойдя к стене и повернувшись спиной к мужчинам, Халли разделась догола и натянула сухое белье. Затем она надела всю остальную полярную одежду и выпила целый термос горячего шоколада, который протянул ей кто-то из амбалов.
Мерритт, дождавшись, когда дрожь Халли уймется, спросила:
— Что произошло там внизу?
— Нечто очень странное, — ответила Халли. — В костюме на обеих коленях образовались протечки. Я даже и не помню…
Мерритт мгновенно повернулась к Жиётту.
— Это вы отправили ее в воду в костюме с дефектами? Она же могла умереть. И кем бы, по-вашему, мы ее заменили?
Щеки Жиётта побагровели.
— Я досконально проверил все снаряжение. В том числе и костюм. Я не обнаружил никаких дефектов.
— Но дефекты были! — резко оборвала его Мерритт.
— Агги, постойте, — вмешалась в разговор Халли. — Я не думаю, что Реми что-то проглядел. Я сама тоже осматривала костюм. А течь появилась тогда, когда я уже наполовину опустилась.
Мерритт глубоко вдохнула и отступила назад.
— Ну ладно. Извините мою несдержанность. Ведь после того, что произошло с Эмили, мы не можем потерять еще и вас, Халли. Разве не так, Реми?
— Разумеется, не можем.
— Я должна возвратиться на станцию. Реми, доставьте туда Халли после того, как приведете в порядок ее снаряжение. — Мерритт повернулась и направилась к двери.
— Постойте, — сказала Халли.
— Да?
— Я достала экстремофилов. Биологический образец в энвиротайнерском контейнере.
— О! — воскликнула Мерритт. — Отлично. Прекрасная работа.
С этими словами она вышла за дверь.
27
Вернувшись вместе с Жиёттом на станцию, Халли сразу прошла в свою комнату, легла на койку и заснула. Через час ее разбудил телефонный звонок.
— Это Агги. Вы уже были у врача?
— Еще нет. Погружение…
— Пожалуйста, побывайте у него как можно скорее. Он ждет вашего звонка, чтобы договориться о времени приема.
Положив трубку, девушка снова легла и постаралась заснуть, но из этого ничего не вышло. Испуг от проколов сухого костюма все еще не забылся, хотя при погружениях у нее бывали ситуации и пострашнее. Хорошее погружение — это такое, из которого ты возвращаешься на своих ногах, а на этот раз именно так все и было.
Ей очень хотелось услышать сейчас голос Уила, и это желание было настолько сильным, что буквально причиняло физическую боль. Он, должно быть, здорово разозлился на нее, раз столько времени не дает о себе знать. Но в момент расставания в аэропорту он не выглядел сердитым. Скорее опечаленным. Неужели его опечалила ее новость? И как понимать его слова: «Ты не все обо мне знаешь». Да неужели? Это после целого года, прожитого вместе?
Эти размышления навели Халли на мысль: а существует ли что-нибудь такое, чего он не знает о ней? Не какие-нибудь пустяки типа кто ухаживал за ней в школе или почему ей не нравится французская еда, а более серьезные вещи и дела. Она ничего не смогла придумать. Ничего из ее жизни не было для него секретом. А это придавало его словам еще большую таинственность и заставляло волноваться.
На следующее утро, в среду, должен был начаться третий день ее пребывания на полюсе. Халли установила будильник в своем сотовом телефоне на семь часов. Система громкой связи, работающая на станции, разбудила ее в шесть тридцать.
— Внимание всех работников станции! Внимание всех работников станции! Всем работникам собраться в обеденном зале ровно в семь ноль-ноль. Повторяю, всем работникам собраться в обеденном зале ровно в семь ноль-ноль.
— Я пригласил вас на это собрание, чтобы поговорить о недавних печальных событиях со смертельным исходом, — обратился к присутствующим Грейтер, стоя возле стойки обслуживания.
Халли пришла в обеденный зал пораньше, рассчитывая снова встретиться с Фидой, но он еще не появился. Агнес Мерритт села рядом с ней, а после того, как Грейтер начал свою речь, к ним подсел Реми Жиётт.