Заледеневший
Шрифт:
— Возможно, ты и права. Ну а что насчет «Триажа»?
— А что насчет «Триажа»?
— Тебе известно что-либо о его деятельности здесь?
— Это, кажется, что-то вроде того, что будет задействовано в случае природной катастрофы. Или нет?
Халли рассказала ей то, что видела в видеозаписях.
— И ты думаешь, этот тип действительно ее убил?
Голос Рокки вдруг стал затихать. Халли услышала мягкое гудение в ушах, а комната стала медленно погружаться во мрак.
Смех Бейкон вернул ее в реальность:
— Что это с тобой? Ведь укол-то
— Да неужели?
— Типичный микросон. Здесь такое можно наблюдать постоянно.
Халли потерла лицо ладонями. Такое случалось с ней и раньше. В эту секунду она была в комнате, вела беседу, а затем исчезла отсюда. А потом какой-то неожиданный толчок пробудил ее и вернул обратно.
— Прости ради бога. Не обижайся. Я просто…
— Да не бери в голову. У всех здесь бывает такое.
Халли решила поскорее переменить тему разговора:
— Ты можешь представить, что кто-то на полюсе мог оказаться убийцей?
Рокки не нахмурилась, не вздрогнула и даже не удивилась. Она кивнула.
— Да запросто. Сколько угодно. Начнем хотя бы с этого кретина Бренка. А потом…
Рокки замолчала и пристально посмотрела на Халли. Одна рука потянулась к горлу. Бейкон нахмурилась, закашлялась, попыталась что-то сказать. Черты лица искривились; к голове прилила кровь. Лицо покрылось сыпью, а потом стало багровым, как будто кто-то отхлестал Рокки по щекам. Запястья раздулись и тоже покрылись сыпью. Лицо опухло еще сильнее. Голова откинулась назад, рот раскрылся; грудная клетка поднималась — женщина старалась сделать вдох.
Халли схватила трубку висевшего на стене телефона, нажала клавишу «0» и, когда оператор ответил, закричала во весь голос:
— Неотложную помощь в изолятор. Рокки Бейкон задыхается. Необходима помощь. НЕМЕДЛЕННО!
У Бейкон начались конвульсии — тело реагировало на недостаток кислорода и избыток двуокиси углерода; губы и кончики пальцев посинели, лицо распухло настолько, что Халли практически не видела глаз. В углах рта пузырилась пена. Женщина лежала спиной на подушке, ее грудь поднималась, стараясь втянуть хоть немного воздуха сквозь зажатые дыхательные пути.
Халли лихорадочно рыскала глазами по палате в поисках чего-либо, что можно использовать для немедленной трахеотомии, но ничего подходящего в комнате не было. Дверь с треском распахнулась, и в палату влетел врач.
— Что случилось?
— Она не может дышать. Вы сделаете трахеотомию?
Морбелл стоял, в упор глядя на нее, и молчал, словно окаменевший. Халли никогда не доводилось видеть покрасневшего альбиноса. Его лицо стало красным, на нем появилась страдальческая гримаса. Халли показалось, что он вот-вот расплачется.
— Доктор! — закричала она. — Необходимо…
Тело Рокки, бившееся в конвульсиях, вдруг затихло.
— Дайте мне ваш набор инструментов. Я сама вскрою трахею. — Халли затрясла врача за плечо.
Это вернуло его в реальность. Он выскочил и через полминуты вернулся с перчатками, скальпелем, кровоостанавливающим зажимом, эндотрахеальной трубкой и дыхательным аппаратом с маской. Подскочив к кровати, Морбелл посадил Рокки, откинул назад ее голову, сделал вертикальный разрез чуть ниже щитовидного хряща, повернул скальпель на 360 градусов, формируя круглое отверстие, установил кровоостанавливающий зажим вокруг трахеи и ввел в нее дыхательную трубку. Повернул ее, чтобы закрепить опорные фланцы трубки внутри трахеи, присоединил дыхательный аппарат и начал нажимать воздушный мешок, раздувая легкие Бейкон.
При обычных условиях достаточно приложить совсем небольшое усилие, чтобы сжать воздушный мешок дыхательного аппарата. Врач надавил на него, надавил сильнее, надавил изо всех сил, так что его лицо побагровело…
— Ничего не проходит! — сказал он.
Держа воздушный мешок в левой руке, он стал ударять по нему правой рукой, сжатой в кулак. Халли взяла его за руку.
— Распухание трахеи сузило проходное отверстие по всей длине.
— Черт побери, — выругался Морбелл. — Да будь все проклято. — Он отсоединил воздушный мешок, сбросил его с кровати и уткнулся лицом в ладони.
Халли поняла, что он плачет. Рокки было не спасти. Она вытащила из-под женщины простыню, накрыла распухшее до неузнаваемости лицо и помогла доктору сесть на единственный находившийся в палате стул. Халли никогда не доводилось видеть врача, дошедшего до такого состояния.
— Я не могу больше выносить ничего подобного, — рыдая, произнес Морбелл. — Я ведь давал клятву, черт возьми.
Как раз в этот момент в палату вошла Агнес Мерритт.
— Рокки умерла, — сказала Халли. — Какая-то аллергическая реакция, вызывающая удушье. Она задохнулась.
Но Мерритт не сводила глаз с врача, который все еще плакал, заливаясь слезами.
— Ну а с ним-то что? — спросила она Халли.
— Думаю, ему нужно прийти в себя и немного отдохнуть.
— Он что-нибудь говорил?
— В смысле?
Халли ожидала совсем другого вопроса: что именно делал доктор. Но почему Мерритт так заботит то, что он говорил?
— Он говорил вам что-нибудь?
— Только то, что он не может больше выносить подобное. Не ошибусь, предположив, что он имел в виду то, как умирают здесь люди.
Мерритт явно почувствовала облегчение.
— Ну все, доктор, давайте-ка возвращайтесь в свой кабинет.
Голос у Агнес был более строгим, нежели внешний вид. Она приподняла врача со стула и вывела в коридор, а потом обратилась к Халли:
— Грейтера уже известили. Он будет здесь с минуты на минуту.
После того как Мерритт ушла, до Халли вдруг дошло, что главный научный сотрудник даже не взглянула на тело Рокки.
30
Среда, вторая половина дня, ровно три часа дня. Шестой этаж главного здания Национального научного фонда, нового и сверкающего, уставленного огромными растениями в горшках, стоящими на фоне высоких протяженных сияющих окон. «Отсутствие необходимости хранить тайну — большое преимущество этого ведомства», — подумал Барнард.