Заледеневший
Шрифт:
— Доктор Дональд Барнард. У меня назначена встреча с директором.
Барнард был удивлен, увидев перед собой молодого человека с ост-индской внешностью, сидевшего за секретарским столом в директорской приемной. Когда его перевели на работу сюда, исполнительные помощники назывались секретарями и были женщинами. Как Кэрол, например, которая была одних лет с ним и сидела в его приемной. Но сейчас времена изменились не только здесь, но и в Вашингтоне — возможно, особенно в Вашингтоне, где недостаточная политкорректность могла стоить карьеры.
— Разумеется, доктор Барнард. Прошу вас, подождите немного, пожалуйста.
Мелодичный голос этого молодого человека напомнил Барнарду звучание колокольчиков. Секретарь вошел в дверь, расположенную за его спиной, и вышел из нее меньше чем через минуту.
— Простите, сэр, что заставил вас ждать. Прошу вас, проходите, пожалуйста.
Он распахнул дверь перед Барнардом и закрыл ее за его спиной.
Невысокий, опрятного вида человек со смуглой кожей и коротко подстриженными черными волосами («Еще один ост-индиец», — предположил Барнард), протягивая руку, вышел ему навстречу.
— Дэвид Геррин. Искренне рад вас видеть.
31
Вход в вестибюль здания Национального научного фонда осуществлялся через огромные вращающиеся двери, какие часто можно видеть в присутственных местах Нью-Йорка. Такие двери Барнард не любил. Как-то раз он видел, как в одно мгновение сломалась ножка ребенка, попавшая в такую дверь, у которой инфракрасный датчик блокировочного механизма был установлен на четыре дюйма выше макушки этого несчастного мальчика. А сейчас, после только что закончившейся встречи, ему казалось, что он попал в эту вращающуюся дверь и вертится в ней, как белка в быстро крутящемся колесе.
Снаружи висящая в сером воздухе изморось превращалась в колющую лицо ледяную крупу. Падая на землю, она устилала тротуары и проезжую часть опасным сверкающим покровом. Барнард повернул направо и пошел в западном направлении по бульвару Уилсона, затем снова повернул направо на Норт-Стюарт-стрит. Он не прошел по ней и двадцати шагов, когда серая «Тойота Камри» припарковалась во втором ряду как раз напротив него. Дон уже удивлялся этой машине, когда в первый раз ехал в ней вместе с Бауманом. Тогда, ожидая Уила на условленном месте, он был уверен, что тот приедет на бронированном «Астоне-Мартине» с установленным в нем пулеметом. Барнард, помнится, даже сказал что-то по этому поводу, чем сильно рассмешил Баумана.
— Невидимость — самая лучшая броня, — сказал Уил тогда.
Барнард забрался в машину.
— Поехали обратно в БАРДА.
Раньше, в районе десяти утра. Барнард, к своему удивлению, снова увидел Баумана в своем офисе почти сразу после их ночной встречи. Но еще больше удивило его то, что Бауман привез с собой.
— Сейчас на Южном полюсе работают тридцать два научных сотрудника, — отрапортовал Бауман.
— Больше, чем я мог подумать.
— Это не проблема. Мне подготовили поименный список этих людей с углубленным анализом их жизнедеятельности, произведенным по многочисленным базам данных — со дня рождения до сегодняшнего дня. А это тонны терабайтов. — Он улыбнулся — скорее оскалился, как волк, показалось Барнарду.
— И это сделали для тебя так быстро?
— Когда им нужна моя помощь, я не отказываю. У нас это взаимно. Каждая человеческая жизнь представляет собой совокупность данных. Девяносто девять процентов — ничем не примечательные сведения с точки зрения статистики остающиеся в рамках заданных параметров. Представь себе результаты работы сейсмографа в графической форме: это бесконечная линия, описывающая колебания, с амплитудой в один дюйм. И вдруг происходит что-то необычное — например, проснулся Кракатау, и пишущая игла подпрыгивает вверх. Графическая линия жизни может быть представлена таким же образом. Длинная непрерывная линия, образованная из мелких закорючек, и вдруг всплеск. Пишущую иглу приводят в движение аномалии. Студент-отличник проваливается на экзаменах. Выгодный кредит срывается. Визиты врача внезапно становятся более частыми. Семейная жизнь, продолжавшаяся тридцать один год, заканчивается разводом. «Кадиллаки» после «Хонд». Ну и так далее. Алгоритмы делят год на наносекунды. Это что-то похожее на намытое золото. Ты промываешь и промываешь песок и, может быть, наконец увидишь, как что-то блеснет.
— Ну и?
Бауман снова оскалил зубы в улыбке.
— И мы кое-что нашли. Либо «золото дурака», либо самородок.
— Ну что ж, послушаем, что ты принес.
— После начальной промывки на дне лотка в осадке оказались три научных работника. Доктор Олстон Синклер, астрофизик. В течение нескольких лет один человек, с которым этот ученый состоял в гомосексуальных отношениях, шантажировал его. Однако вдруг поступление платы шантажисту внезапно прекратилось.
— И известно по какой причине?
— Шантажист умер.
— Убийство?
Бауман пожал плечами:
— Смерть его настигла, когда Синклер находился на полюсе. Полиция считает, что это был несчастный случай.
— Навряд ли это связано с тем, что мы ищем.
— Следующий доктор — Элейн Грейдон. Биохимик и восходящая звезда в своей области. По крайней мере, считалась таковой, пока вдруг не ушла из Гарварда в середине семестра и не поехала на Южный полюс.
— Да… на этот пароход люди впопыхах не садятся, — задумчиво произнес Барнард. — Что-нибудь известно о причине?
— Застукали на интрижке с женой декана. Очень скверная история.
— Прямо скажем, безобразная. Но, если разобраться, ничего зловеще-кровавого в ней нет.
— Номер три — генетик-вирусолог по имени Мейнард Блейн. Работает в биотехническом стартапе под названием «Advanced Viral Sciences».
— Что необычного в нем?
— Несколько лет назад бросил преподавание в университете Ратджерса и перешел в AVS. Выиграв при этом вдвое по зарплате. Щелк! Затем род его путешествий изменился. Щелк! Он холостяк. До ухода из университета ежегодно брал один отпуск и всегда проводил его в каком-нибудь круизе для холостяков. После перемены работы — никаких «кораблей любви». Вместо этого он два раза ездил в Дакку, столицу Бангладеша, дважды — в Нью-Дели, в Лагос и Нигерию. Щелк! Щелк! Щелк!
— Да, для отдыха эти места явно не подходят.
— Грязь, перенаселение, криминал, опасность инфекционных заболеваний.
— Ты говоришь так, словно сам бывал в этих местах.
Бауман только улыбнулся и продолжил:
— Где он останавливался? С кем встречался? Какие кредитные карточки использовал? И еще много чего.
— И что же?
— В каждой из своих поездок он встречался с тремя мужчинами. Один из них — вышедший на пенсию генетик из Англии по имени Йэн Кендалл. Второй — французский врач Жан-Клод Бельво, практикующий, представь себе, не где-нибудь, а в Нью-Дели. А третий — эпидемиолог.