Заложница
Шрифт:
— Да, с этим явно не поспоришь, — соглашаюсь я мягким голосом, понимая, насколько мы не подходим друг другу.
Брук смотрит на меня с любопытством:
— Тогда какая птица подходит мне?
Вместо ответа я тянусь в карман и достаю оттуда сломанную птичку. Ее дыхание тут же сбивается, когда карие глаза цепляются за колибри. Брук бережно берет ее в руки и проводит пальцами по дереву.
— Что это? — спрашивает она, держа маленькую вещицу на своей ладони.
— А на что похоже? — спрашиваю я грубым голосом, пытаясь
— Ты сам ее сделал?
Я пожимаю плечами, в то время как сердце бешено бьется в груди, и это никак не связано со сломанными ребрами. Черт возьми, я провел последние двенадцать часов с парнями, которые и глазом не моргнули бы, убив меня, но меня это мало волновало. Тогда отчего же я взволнован так сейчас?
Брук смотрит мне в глаза:
— Она прекрасна, — ее рука сжимает мою в знак благодарности, отчего ту начинает покалывать.
В очередной раз пожимаю плечами, словно ее слова ничего не значат для меня, а прикосновение не затрагивает самые темные уголки моей души. До этого момента я не знал, чем может закончиться наша поездка. Я мог бы просто трахнуть ее прямо в машине, совсем как тогда по телефону, но не после этого нежного прикосновения.
— Что символизирует колибри?
— Она несет с собой перемены и побуждает двигаться вперед.
— О, — губы Брук распахиваются, и маленькие пальчики трогают место перелома крыла, пытаясь выпрямить его. Как только она понимает, что может сломать его еще больше, прекращает свои попытки поставить крыло на место.
— В индейских племенах верили, что если тебе посчастливится встретить колибри, то тем самым ты привлечешь к себе удачу, — тихим голосом произношу я.
Карие глаза находят мои:
— А если встретить раненную колибри?
— Тогда ты просто обязан исцелить ее, — это единственный ответ, который я смог дать ей. Брук продолжает смотреть на меня, и я не в силах отвести взгляда.
Чувствую, что моя нижняя губа еще больше опухла, а один глаз полностью заплыл. Без сомнений, сейчас я выгляжу не лучшим образом, но она смотрит на меня так, словно не замечает этого.
Загорается зеленый, и машины впереди нас начинают двигаться.
— Как думаешь, я тоже сломана? — шепотом спрашивает Брук.
Я забираю птицу с ее ладони и кладу на приборную панель перед спидометром.
— Жми на газ, — приказываю я, не отрывая от нее глаз.
Спустя секунду руки Брук снова возвращаются на руль, и мы едем дальше к выезду из города.
В глазах Брук застыли слезы, но я пытаюсь игнорировать их. От нее волнами исходит печаль, которую я также игнорирую, но не могу оставить без внимания великолепное тело. Может, единственный способ заставить ее почувствовать себя лучше это подарить удовольствие?
Поэтому я возвращаю руку на ее бедро и задираю клетчатую юбку вверх. Неожиданно моя рука касается обнаженной кожи. Я думал, что на ней надеты
— О господи, — полустон срывается с губ Брук.
Ее голос наполнен теми же самыми чувствами, которые я сам сейчас испытываю. На ощупь ее кожа слишком гладкая и теплая. Я хочу знать, что она чувствует прямо сейчас, поэтому поднимаю взгляд вверх, замечая, как быстро вздымается грудь Брук от учащенного дыхания.
— Стоун…
— Что? Ты хочешь, чтобы я убрал руку?
— Нет, — слишком быстро отвечает она.
Мой пульс ускоряется. Нет, она не хочет, чтобы я убрал свою руку. Я продвигаюсь выше, наслаждаясь ее сбивчивым дыханием и сладкими стонами.
— Куда мы едем? — спрашивает она.
— Я не знаю. — Как я могу ответить ей, когда слишком увлечен процессом?
Похоть и желание в ее взгляде меняются на замешательство, словно она спрашивает саму себя, что вообще забыла в одной машине с таким ублюдком, как я.
— Ты не знаешь?
— Глаза на дорогу, — в который раз командую я. Черт, неужели она сейчас не видит, что я немного занят?
Несколько минут до нас доносится лишь урчание двигателя, и тут я неожиданно говорю:
— Я много чего не знаю о тебе. Например, девственница ли ты. Ты уже занималась сексом, сладкая?
Брук шумно сглатывает, после чего отвечает полушепотом:
— Нет.
Никакого секса, но у нее уже был первый поцелуй, и я готов взорваться только от одной мысли о том, что какой-то парень прикасался к ней. Какой-то озабоченный подросток лапал ее и смотрел своими похотливыми глазками на то, что принадлежит мне. Бл*дь, будь моя воля, я бы запер ее в самой высокой башне замка, и был бы вместо дракона, защищающего свою принцессу.
Брук ничего не добавляет, явно стесняясь нашего разговора.
— Кто-нибудь ласкал тебя? — Скольжу рукой еще выше, наглядно показывая, как именно. Я чувствую разряд электрического тока своими грубыми мозолистыми пальцами, проходящего сквозь ее бедра. — Трогал ли тебя кто-нибудь так?
Из нее вырывается рваный вздох, будто из машины выкачали весь воздух.
— Ты спрашиваешь меня, есть ли у меня парень?
Ну конечно. Полагаю, если ты хорошая маленькая девочка, то только твой парень может касаться тебя. Никакой прелюдии без отношений.
— Просто ответь на вопрос. Трогал?
Ее голос пропитан возбуждением:
— Не так, — она пристально смотрит мне в глаза, прожигая насквозь. — Не так, как ты, — повторяет она, выделяя каждое слово, как будто то, что происходит с нами прямо сейчас, так же удивительно для нее, как и для меня.
Во мне кипит желание поцеловать ее как можно грубее и больнее. В штанах становится слишком тесно, что причиняет намного больше боли, чем все сломанные ребра разом, отчего я еще сильнее впиваюсь в ее бедро.