Заложница
Шрифт:
— Пей.
— Что это?
— Скотч.
— Сейчас… немного рано, — в ее голосе слышится сомнение, отчего предложение звучит почти как вопрос.
Я понижаю свой голос:
— Я сказал: пей.
Брук делает крошечный глоток. Отворачиваясь, я залпом выпиваю свой стакан, отчаянно нуждаясь в добавке. Правда в том, что нет на свете такого количества алкоголя, которое заставило бы меня причинить ей боль.
— Наверное, сейчас родители уже обнаружили, что я пропала, — говорит Брук. — Они буду разыскивать меня.
— Я в этом не сомневаюсь, — кивком головы
— Что если я не хочу?
— Ты должна, — говорю я мягко.
Настороженность сияет в ее глазах. Наконец-то.
Наверное, я должен чувствовать облегчение от того, что до Брук начинает доходить вся серьёзность ситуации, но вместо этого я ощущаю только глубокий тошнотворный страх. Мне приходилось совершать множество плохих поступков, но я никогда еще не чувствовал такого рода нежелание. Подними меня посреди ночи и скажи, что необходимо в очередной раз выбить дерьмо из кого-либо, пытать или убивать, я бы сделал это не задумываясь. Осознание того, что все те мужчины были мразями, не делало убийство легче, каждый раз каждый из них вырывал себе кусочек моей души. Я делал всю грязную работу, чтобы моим друзьям не пришлось марать руки. Вот почему у меня нет души: ее попросту уничтожили. Или я так думал, пока не встретил Брук. И вот теперь она стоит передо мной, источая такую нереальную силу и одновременно с этим слабость, что мне хочется опуститься перед ней на колени.
— Почему я должна пить это? — спрашивает она печальным голосом.
— Потому что это все облегчит.
Ее взгляд устремлён на стакан.
— Я не хочу.
— Давай, Брук, не заставляй меня ждать.
Она поднимает на меня взгляд шоколадных глаз, и доверие в них попросту убивает меня.
— Хорошо, — отвечает она.
Твою мать, Брук доверяет мне. Не могу выдавить из себя усмешку, пока в последний раз впитываю в себя этот проблеск доверия. Сохраняя свой взгляд на мне, она опрокидывает жидкость в рот, после чего возвращает стакан мне в руки.
— Хорошая девочка. — Я наливаю вторую порцию.
— Стоун, отвези меня обратно, — произносит Брук дрожащим голосом. — Ты меня пугаешь.
— Я отвезу. Как только ты расскажешь мне, кто такой Смотритель.
Двадцать седьмая глава
Брук
Сразу же представляю, что я на одной из тех вечеринок, когда вспыхивающие огни освещают лицо, а люди, которых я едва знаю, улыбаются и здороваются со мной как с лучшим другом. Вот где начинается притворство: проще с широкой улыбкой на лице пройти мимо, нежели обидеть кого-нибудь или в очередной раз подвести маму.
Вот как я чувствую себя, когда понимаю, зачем на самом деле Стоун пришёл за мной и привёз к себе.
— Что заставило тебя думать, что мне известно кто такой Смотритель? — мой голос звучит необычайно спокойно, пока я чувствую подступающую паническую атаку. Внутри меня все переворачивается, уничтожая уверенность и страх, пока внешне я остаюсь все такой же собранной.
—
От страха у меня начинает шуметь в ушах:
— Когда?
— Когда я хорошенько оттрахал тебя.
Я вздрагиваю от резкости его слов. По крайне мере, теперь я знаю, когда это произошло. Мы были в том коттедже вдвоём и то, как Стоун касался меня, заставило полностью открыться ему. Как я могла допустить подобное? В раннем возрасте я поняла, что никогда и ни перед кем нельзя расслабляться и снимать свою броню. Ни перед камерами или общественностью, даже перед собственной матерью. И вот один раз я позволила себе расслабиться, и теперь это может уничтожить все вокруг.
— Я никогда не называл его Хозяином, — продолжает Стоун. — Этот факт натолкнул меня на мысль, что ты знаешь личность этого мужчины. Вот так сюрприз, не так ли? Тебе не спрятаться от меня, Брук.
Я пытаюсь сглотнуть неожиданную сухость во рту.
Дом в лесу был красивый, но простой, и Стоун использовал его красоту, чтобы соблазнить меня. Здесь же, в своей комнате, наполненной единением и странным величием, он будет использовать все необходимое, чтобы причинить мне боль. Чтобы заставить меня говорить.
Я обнимаю себя руками.
Папа приходил на каждое моё балетное выступление, он работал до поздней ночи, чтобы оплатить частную школу. Может, у меня никогда не было счастливой семьи, но у меня все еще есть моя.
Стоун защищает своих парней, и продолжил бы защищать, соверши они ужасную ошибку. Поэтому я также должна защитить своего отца. Он заслуживает правосудия, не мести.
— Этот человек важен для тебя, поэтому ты скрываешь его от меня. Член семьи или друг. Один из отцов твоих подружек. — Он дарит мне тяжёлый взгляд, и передо мной больше не тот мужчина, в которого я влюбилась. — Возможно, даже твой отец.
Я стараюсь не реагировать на его заявление, но никак не могу успокоить учащённое сердцебиение, которое вот-вот, кажется, пробьёт мне ребра.
Несмотря на все попытки сдержать самообладание, я вздрагиваю, но не осознаю этого, словно кто-то другой управляет моими мышцами.
— Ты должна просто рассказать мне, — говорит Стоун. — В конце концов, ты все равно скажешь мне.
Угроза в его словах звучит в десять раз хуже из-за того, с каким спокойствием он говорит об этом. Если бы он кричал, орал на меня что есть мочи, мне не было бы так страшно, как сейчас из-за холодной ужасающей реальности. Стоун собирается причинить мне боль.
— Почему? Потому что ты собираешься заставить меня?
Он просто всматривается в моё лицо, не говоря ни слова.
Я стою на своём, пока чувства распирают меня изнутри или, может быть, это действие виски.
— Я не могу.
Я шумно вздыхаю. Может быть, Стоун никому и не доверяет, но я доверяю детективу Ривера. Я верю в справедливость, хоть и знаю, что Стоун никогда не сможет поверить в неё. И я все еще доверяю своему папе, хоть и не должна.
— Я не скажу.
Угроза висит в воздухе между нами.