Заложник страсти
Шрифт:
Его встретила настоящая мавританка - высоченная, черная, как чернила, с толстыми губами и приплюснутым носом. Пока Марко разглядывал ее, вытаращив глаза, раздался другой голос - не менее нежный, принадлежащий Сафоре:
– Вы пришли ко мне или к моей служанке, дорогой принц?
– Разумеется, к вам, - ответил Марко, с трудом приходя в себя и отрываясь от созерцания черного существа.
Он обернулся к Сафоре и снова замер.
Правительница Брабанта сменила столичное платье на... Боже, разве это можно назвать одеждой?! На Сафоре были короткие, чуть ниже колен, полупрозрачные
Марко запоздало отвернулся, чтобы проявить почтительность, но сердце так и застучало, а кровь закипела в жилах. Он смотрел в стену и видел стройную женскую фигуру, такую соблазнительную в своих полупрозрачных тряпках. В голой женщине не было столько откровенного бесстыдства, как в той... в той ведьме, что сейчас предстала перед ним.
– Почему вы отвернулись, принц Марко?
– промурлыкала за его спиной Сафора.
Прежде, чем ответить, Марко пришлось откашляться:
– Ваш вид, госпожа...
– О! Вы смущены моим нарядом? Но я устала ходить в ваших платьях, - хихикнула Сафора.
– Они больше походят на латы. А как вам наш наряд? Так одеваются женщины в Брабанте. Да обернитесь же! Мне неловко разговаривать с вашим... затылком.
Марко медленно повернулся и теперь окинул женщину долгим и внимательным взглядом, жадно рассматривая каждый изгиб ее тела.
– Ходите вот так?
– он невольно облизнул пересохшие губы, но постарался скрыть замешательство за насмешкой.
– Как же выдерживают ваши мужчины? Или вашим женщинам нравится быть изнасилованными под каждым кустом?
– Наши мужчины не набрасываются на женщин.
– Тогда они не мужчины, - хмыкнул Марко.
– Нет, они мужчины, просто...
– Сафора бросила на него смеющийся взгляд и прошла к низкому диванчику, которого раньше не было во дворце. Наверное, его привезли из Брабанта, как и воздушные тканевые драпировки, и пестрые подушки, которые теперь украшали комнату.
– Они мужчины, - повторила Сафора, - а не дикие животные.
Марко опять хмыкнул.
– Вы ведь не набросились на меня? Значит, и вы не животное, - продолжала ворковать Сафора, располагаясь на диване в очень вольготной позе - на боку, подперев голову рукой, на которой теперь красовались два тонких серебряных браслета.
Проследив, как дрогнули женские груди под тонкой тканью, Марко невольно оттянул ворот камизы - стало душно. К тому же, чернокожая служанка притащила жаровню, в которую бросила какие-то восточные благовония, от которых голова пошла кругом. Разглядывая лежащую перед ним женщину, Марко раздумывал - надо ли сказать еще пару фраз или же можно переходить сразу к делу - ибо как еще можно истолковать такое поведение? Женщина откровенно предложилась ему, распалив до огня в печени. Но присутствие служанки сдерживало. Хоть бы отослала ее, что ли?
– Так зачем вы пришли?
– спросила Сафора, подхватывая с блюда, протянутого мавританкой, крохотное пирожное - сладкое даже на вид, и отправляя его в рот.
При этом она не сводила взгляда с Марко и облизала кончики пальцев с таким удовольствием, что он разом вспотел от подобного бесстыдства и острого прилива желания.
– Отец отправил узнать, как вы устроились...
– Марко замолчал на полуслове, потому что понял, что ответа от него не ждали.
Посмеиваясь, Сафора перевела взгляд ниже, разглядывая, как на принце встопорщилась шелковая камиза.
– Ах, я вижу, вы уже на взводе, - сказала она без смущения.
– Надо же, и благочестивым иллирийским мужчинам знакомы плотские желания!
– Может, отошлешь служанку, и тогда я тебе покажу, какими бывают иллирийские мужчины?
– прямо спросил Марко.
Если она решила играть с ним, как с котенком, то он играть не намерен. Пусть даст то, на что намекает, брабантская шлюха. Но чертовски хорошая шлюха... Он закусил губу, рассматривая женщину от макушки до маленьких босых ступней - потому что прежде, чем лечь, она сбросила смешные восточные туфли - без задников, с острыми вздернутыми носами.
Ее тело было гладким, как мрамор, без единого волоска, и блестело, как отполированное. Иллирийские женщины воспитывались так, что любое кокетство по отношению ко всему плотскому считалось грехом. Эта женщина была грешна до мозга костей, потому что она любила свое тело - это было видно в каждом ее взгляде и улыбке, в каждом томном движении, в каждой шелковой кисточке, скользящей по ее бедрам. И ее грех соблазнил бы любого, кто смотрел на нее.
– Как заговорил!
– Сафора от души засмеялась, запрокинув голову.
Даже смех ее был чувственным, и Марко шагнул вперед, горя от нетерпения.
– Значит, отослать служанку?
– спросила она, отсмеявшись, и отправила в рот еще одно пирожное.
9
– Нам служанка точно ни к чему, - отрезал Марко, опускаясь перед диваном на одно колено.
Теперь его лицо и лицо Сафоры находились совсем рядом. И совсем рядом было ее тело - такое доступное, только протяни руку.
– Николетта, - позвала Сафора темнокожую служанку, - оставь нас.
– Да, госпожа, - ответила она нежным голосом, не вязавшимся с ее грубой внешностью.
Марко быстро оглянулся, чтобы убедиться, что мавританка ушла, и едва та скрылась за тяжелой драпировкой, скрывавшей вход в смежную комнату, придвинулся к Сафоре совсем близко, схватив ее за плечо.
От нее пахло чем-то сладковатым и дурманящим, как от экзотического цветка. Сквозь полупрозрачную ткань явственно проступали очертания груди. Сегодня она демонстрировала ее всем и каждому, и каждый мужчина умирал от желания дотронуться до нее. Хотели ее все, а досталась она лишь ему, Марко.