Заложники любви

Нетесова Эльмира Анатольевна

— Жив будешь, старый козел! — бросила девка через плечо и рванула на этаж.

— Лада! А ну вернись! — потребовал Лукич. Девка, словно споткнувшись, развернулась, скатилась вниз, уставилась на Егора:

— Тебе кто позволил хамить? За что унизила человека? Он пошутил, но не сказал ни одного обидного слова! Как смеешь вести себя так вульгарно? А что если позвоню на завод и расскажу, как ведешь себя в общежитии? Тебе не только за рубеж, за пределы города не выехать!

— Извините! — опустила голову девчонка.

—

Какое прекрасное имя! Вам следовало бы стать чуть иной! Не надо быть колючей и лохматой! Женщина покоряет нежностью! Ее так не хватает всем нам. Вот и я пришел к тебе, Егор, за помощью! Нам нужна девушка на должность менеджера. Конечно, умную, красивую, обаятельную, а главное, умеющую работать с людьми.

— А зарплата у вас какая? — спросила Лада.

Когда Михаил сказал, девчонка подскочила к нему:

— Возьмите меня!

— Не подходишь,— ответил сухо.

— Ну, почему?

— Я же сказал о требованиях: коммуникабельная, вежливая, миловидная и умная. У тебя эти качества полностью отсутствуют.

— Они есть! Ей Богу! Все имеются!

— Я убедился в другом! — отвернулся Михаил к Егору и попросил:

— Подыщи какую-нибудь девчуху за неделю.

— Тебе для офиса? — спросил Лукич посерьезнев:

— Ну да, конечно! Ни домой же прошу...

— А кто тебя знает! Скажи, как с жильем, какие льготы будут. Есть ли возможность обучения?

— Знаешь, когда подберешь, звякни мне, я подъеду и сам побеседую. На месте и решим.

— Я примерно понимаю, что тебе нужно. Знаю, кого предложить. Уверен, что согласятся.

— Егор! Мне только одна нужна!

— Понял. Но пусть у тебя будет выбор. Сам посмотришь, какая больше подойдет.

— Эх, были бы возможности! Я всех троих бы забрал!— загорелись глаза человека.

— Тебе когда нужна менеджер?

— Чем раньше, тем лучше. Давай так, ты поговори, а мне позвонишь. Я сразу подъеду. Не будем время тянуть.

— Хорошо! Только скажи, тебе обязательно с законченным высшим образованием нужно?

— Желательно. Сам понимаешь, со студентками, даже последнего курса, мороки много, а у нас производство.

— Понимаю! Учту!

— И еще! Желательно не семейную! — хохотнул Михаил.

— Ты, как всегда! Одно забыл! У нас холостяцкое общежитие! И хоть все мечтают стать семейными, мы не можем создать таким соответствующие условия! А потому, здесь живут только одиночки,— развел руками Лукич.

— Это же клумба, цветник, райский сад! Любой бы мужик тебе позавидовал! — рассмеялся Мишка.

— А через неделю, волками взвыли б,— невесело хмыкнул Егор.

— С чего ради?

— Да вон и недавно напились бабы в комнате. Именины отмечали. Даю слово, у меня мужики так не бухают. Эти бабы мужикам спать не дали до трех ночи. На столе плясали голиком. Хорошо хоть двери закрыли. Мужики в натуре поверили, что в общагу кобыл загнали. Когда дверь открыли, там одни русалочки. Все как

одна пьяные и голые. Ни одна лыка не вяжет...

— Вот это круто, настоящий кайф! — хвалил Мишка тусовку.

— Зато я из-за той тусовки всю ночь не спал! — бурчал Егор Лукич, вспомнив недавнее торжество у девок.

Михаил вскоре умчался на работу, а Титов заглянул в прачечную. Он радовался, что даже брат не смог уговорить Настасью увезти ее домой.

Та уже не плакала. Загружала белье в машины. Она оглянулась на Лукича и спросила:

— Уехал мой брательник? Небось, просил вас подмочь уговорить меня? Да только вот зазря пекся! Я ни вчера в свет выкатилася и память не отжила. Ить я в тот день ни сама по себе, а с детями к ему пришла. Так оне даже ребятне моей хлеба не дали. Нешто забуду эдакое? Да ни в жисть! Мои мальцы и нонче Дениску не признают и видеть не хотят... А и легко ли было передышать ту беду? Ён на сучек находил деньги, а вот нам подмочь и не моги думать. Кажен день новых шлюх домой притаскивал. Оне были любимыми, а мы нихто! Ну, да спохватится бес, настанет и ево час.

— А что ж другой брат, тоже такой? — спросил Егор женщину.

— Далеко не укатилси. Не-е, баб не водил и не таскалси. Но пил без удержу. Потом хворь догнала. Требуха отказала. Ни столь живет, сколь мается. На единых таблетках сидел. Жрал их горстями. Деваться стало некуда. Высох в щепку. О какой подмоге просить, коли мужик своими ногами ходить не могет. В койке цельными днями лежит. Не живет, мучается. Никому не в радость. Теперь сам не рад, помереть хочет. Ан и это стороной обходит. Уж, какой год мается, со счету сбились. Чем он подможет? Да и язык не поворачивается просить у ево. Сам на ладан дышит. Хочь бы Господь сжалилси, определил бы Митьку! Дал бы ему либо жить, либо помереть. Отвел бы от ево те адские муки. Навовси извелся человек, жаль ево.

— По мне самое важное, что ты у нас осталась. Сама так решила. Спасибо тебе на том! — поблагодарил Лукич женщину.

— Егор, если б просвет имелси хочь в единой родной душе, нешто заявилася б сюда? — вздохнула Настасья и закончила тихо:

— Мине к родне итить, едино што на погост. Чужие жить заставляют, пекутся как за родную. Я от своих столько тепла не знала. Ну, да Бог всем судья, Ему ка-жен человек виден! Хто забидел, да простится им всем!..

Егор Лукич только головой качнул, подумав свое:

— Велико же терпение твое, Настенька!

А вечером к Титову пришли девчата из Настиной комнаты. Сели напротив, краснеют, не знают с чего разговор начать. Глянут на Егора и головы опускают, язык немеет.

— Ну, что у вас? Выкладывайте! — предложил насмелиться.

— Егор Лукич, возьмите от нас Ленку!

— Почему? Сколько соседок будем менять?

— Только Улю от нас взяли. И то в психушку.

— А Ленку куда денем? Столько вместе прожили и не сжились! Что стряслось?