Заложники любви
Шрифт:
Баба не ожидала этого вопроса, растерялась, и, отмахнувшись, не стала отвечать. Решила отмолчаться. Но повара заметили, как она покраснела, пристали с расспросами:
— Колись, подруга, кто с утра подваливал? Уж ни хахаль ли какой заруливал?
— Пошто с нами не познакомила?
— Почему тайком сбежал?
— А главное, бабы! Почему он на ночь не остался? Ведь вот озорник! Тайком возник, как кот приблудный, и так же смылся!
— Давай, Ксюш! Выкладывай, что за мужик?
И женщина рассказала. Ей нечего было скрывать и таиться. Она говорила
— Ксюша! Это к счастью! Теперь ты натуральной бабой станешь! В нормальные бабы вернешься! — радовались повара.
А через полгода, вот незадача, пришли к прачке в комнату, а ее нет. Только записка на столе, адресованная всем:
— Не судите меня строго, попытайтесь понять. Я не сумела переломить себя. Жизнь стала для меня сплошным наказанием. Я не увидела в ней ни одного просвета и надежды на будущее. Не вижу смысла продолжать безысходное серое существование. Я осталась совсем одна рядом со своим горем. У меня отнято все, чему я поклонялась и любила. Я никому не была нужна и осталась осмеянной и преданной. А потому, навсегда ухожу в монастырь. Лишь Бог поймет, простит и утешит, приютит не погнушавшись. Вам большое спасибо за все. Простите и не поминайте лихом! Я стану молиться за всех вас. Да хранит вас Господь! Ксенья...
Женщины долго сидели молча, они не могли поверить в случившееся. Ведь Ксенья ушла молча, никого не предупредив и ни с кем не попрощавшись...
Лукич, узнав об уходе прачки, вздохнул тяжко. Кем теперь заменить женщину? И, решил поговорить с бабкой Настасьей, той, какую взяли в общежитие вместо скандальной кляузницы Ульяны.
Настасья была совсем иною. Тихая, покладистая, неприметная женщина, она ладила со всеми. А и как иначе? Она никогда не лезла на глаза начальству, ни с кем не ругалась, не спорила. Свою работу дворничихи выполняла добросовестно, старалась содержать в полном порядке двор и прилегающую к заводу территорию, не грызла водителей и рабочих за окурки, молча их убирала, и с девчатами не скандалила. Сжилась и привыкла ко всем.
О Настасье ни на работе, ни в общежитии никто не сказал ни одного дурного слова. Она и в комнате не сидела без дела. То убирала, протирала пыль, то что-то готовила на кухне, то что-то зашивала, штопала или вязала.
Она всегда вовремя будила девчонок и вместе с ними ехала на завод. К ней привыкли, а вскоре и полюбили. Не за возраст уважали, за характер и мудрость. С нею считались не только в комнате, а и на всем этаже. Бабка знала все обо всех. Но никогда не судила, не говорила ни одного лишнего слова, ни с кем не делилась тем, что знала о других. Потому ей доверяли, с нею советовались, делились самым сокровенным.
Лукич решил уговорить Настасью в прачки вместо Ксюши.
— Что ни скажи, все же лучше, чем дворником управляться, на морозе и под дождем. Здесь всегда под крышей, в тепле и чистоте. Не надо мотаться на завод. Тут все на месте. Столовая под боком. И, главное, своя комнатенка. В ней кроме тебя, никого. Сама, одна жить будешь. Девчата не помешают. Опять же и получка побольше. Работать
Окропила углы святой водой, расположила на раскладушке свои одеялку и подушку, сменила постельное белье и, поблагодарив Бога за подаренную благодать, пошла в прачечную.
Егор Лукич ликовал, что быстро нашел замену. Знал, Настасья справится, и мороки с нею не будет.
Женщина на удивление быстро освоила стиральные и гладильные машины, навела свой порядок в прачечной. И начала работать.
Настасья и не предполагала, какой кипеж поднимут из-за нее девчонки из комнаты, в какой жила, работая дворничихой.
В комнатушку Ксюши она перешла днем, когда все девчонки были на работе. Они не знали, куда делась бабка и, вернувшись с завода, хватились, куда она могла деться. Но, ни на кухне, ни в столовой не увидели.
Настасья не успела, а может, забыла предупредить девчат, а может и не предполагала, что станут искать ее. Ну, кто она им? Чужая старуха! Ставшая никому не нужной, она пришла в общежитие доживать свой век.
Настасья ни на кого не обижалась и не сетовала. О себе рассказывать не любила, не хотела ворошить память и трясти свою душу. А тут...
Девчонки влетели к Егору Лукичу ураганом. Сразу все трое, как фурии, они накинулись на человека с упреками:
— Куда нашу бабку дели? Где она?
— Почему забрал, не спросив нас?
— Мы кроме нее никого не возьмем в комнату.
— Верните нашу бабулю!
— Какой покой? Она жить должна!
— Ей никто не мешал!
— А как мы без нее будем, вы подумали?
— Да не отстанем, пока не вернете Настасью! — кричали на весь кабинет, возмущались громко.
— Я вам ровесницу подселю! Зачем вам старая баба? Пусть сама живет, отдыхает в тишине.
— Никто нам кроме нее не нужен!
— Не пустим! И не возьмем!
— На что сдалась? Вы ж молодые! Вам с нею лишняя морока, ей беспокойство! Отдохните друг от друга.
— А мы не стали и не просили вас убрать от нас бабку! Зачем, за что наказали? Отдайте! — требовали девчонки.
— Если она захочет, забирайте! Только не пойму я вас, к чему, на что она вам сдалась? — удивлялся комендант.
— Вот так нужна! — провела ладонью по горлу одна из девчат, убегая в прачечную следом за другими.
— Баб! За что нас кинула? Чем обидели? — обступили старушку со всех сторон.
— А как мы без тебя?
— Нет! Не получится! Давай обратно! Мы против и тебя не отпускаем. Возвращайся! — требовали настырно.
Через час Настасью вернули в комнату, на прежнее место.
Старушка, закончив работу, поднялась на второй этаж. Ее уже ожидал чай с конфетами-сосунками, так называла бабка свои леденцы и большой пряник, купленный специально для нее. Все девчонки здесь знали, что любила Настасья, и не забывали радовать и баловать старушку. Та все понимала.