Замануха для фраера

Сухов Евгений Евгеньевич

– Вы первый обнаружили труп?

– Неты, – ответил старик. – Воты, они.

Из-за его спины появились Гешка с Костиком.

– Значит, это вы первые обнаружили труп? – спросил Минибабаев чуть мягче.

– Ага, – ответил Костик.

– Оба?

– Нет, – Костик чуть отступил в сторону и кивнул на Гешку. – Первым был он.

– Та-ак, – протянул оперуполномоченный и посмотрел на мальчишку. – Как тебя зовут?

– Гешка.

– А фамилия?

– Бойко, – ответил Гешка.

– В котором часу ты увидел труп?

– Около шести.

– Ты

уверен?

– Да, – ответил Гешка. – Мы с Коськой собрались рыбачить, поэтому я встал сегодня рано.

– Как ты обнаружил труп?

– Искал место получше, вот и нашел, – сказал Гешка.

– А что, ты в первый раз отправился на рыбалку? Не знаешь разве, где лучше на озере клюет? – спросил Минибабаев.

– Самое хорошее место занял Коська, – ответил Гешка и оглянулся на приятеля.

– Хорошо, продолжай.

– Ну, я пошел за камыши. Гляжу, куча какая-то лежит. Сначала подумал, мусор какой, а потом гляжу – дядька. И не дышит…

– Как он лежал?

Гешка непонимающе посмотрел на оперативника.

– Ну, на спине, животе?

– На животе, – сказал Гешка. – Лицом в воду.

– Это ты его перевернул?

– Не-е, – испуганно ответил Гешка.

– А кто?

Гешка пожал плечами.

– Итэ я, – встрял в разговор хромой старик-сторож. – Чтобэ погылядеть, кыто итэ.

– Ну, поглядели? – недовольно спросил Минибабаев.

– Погылядел, – кивнул головой старик. – Сытепан итэ был. Рыбакы. И я пабежалы зывонить в милисыю.

– А следы? – обернулся к Гешке оперуполномоченный. – Не заметил ты каких-нибудь следов?

– Не, – ответил Гешка.

– А ты? – повернулся Минибабаев к Костику.

– Не, не заметил, – ответил тот.

– И вы не заметили? – спросил сторожа оперуполномоченный.

Старик виновато покачал головой. Минибабаев закрыл блокнот и спрятал его в карман. Черт! Второе гиблое дело за три неполных дня. И все на этом проклятом озере!

* * *

Георгий Иосифович Геворгадзе, второй секретарь республиканского комитета компартии Грузии, прилетел в Казань около часу дня. Огромные мешки под глазами говорили о том, что после известия о гибели сына Георгий Иосифович не спал ни часа.

Его встретила на аэродроме машина первого секретаря обкома. Местные партийные шишки хмурили брови и разговаривали вполголоса, как подобает, когда случается большое горе.

– Вы надолго к нам? – поинтересовался старший из местных партийных товарищей.

– Пока не будет найдено… тело сына, – последовал ответ. – Я хочу увезти его с собой.

Партийная шишка понимающе замолчала.

В четырнадцать часов в обкоме партии состоялось внеочередное совещание. На нем присутствовал и Георгий Иосифович. Первый, высказав в его адрес слова соболезнования, объявил, что поиск тела Вахтанга Геворгадзе, единственного сына их дорогого друга и товарища по партии, он берет под личный контроль и призвал всех посодействовать дорогому товарищу из Тбилиси в его тяжком горе. Тотчас был сделан звонок

в Министерство внутренних дел республики, после чего гостя заверили, что поиски его сына будут вестись беспрестанно, денно и нощно. После чего секретаря компартии южной республики устроили в обкомовской гостинице в одном из самых лучших номеров, обычно предназначающихся для высоких гостей из Москвы. Горе сделало его на время выше рангом.

К четырем часам пополудни озеро кишело солдатами и людьми в штатском. Труп Степана к тому времени уже давно увезли, любопытных старух разогнали по домам, а вездесущую пацанву оттеснили подальше от берега, чтобы не путались под ногами – на озеро приехали влиятельные люди.

Сам Георгий Иосифович сидел на заднем сиденье обкомовской «Победы» с раскрытой дверцей и курил папиросу за папиросой, с ненавистью посматривая на озеро, отобравшее у него единственного сына.

На озере же вовсю шла поисковая работа. Солдаты на яликах и лодках дырявили озерную воду огромными шестами, и всякий раз Георгий Иосифович вздрагивал, когда представлял, как тяжелый шест втыкается заостренным концом в распухшее тело сына.

Возле самого моста белобрысый парень забрасывал в воду сеть. Всякий раз, когда он вытаскивал ее, у Георгия Иосифовича сжималось сердце, и он привставал с сиденья в надежде разглядеть, что попало в сеть. Но кроме всякого мусора и затопленных коряг, в сетях ничего не оказывалось.

– Кушками надэ, – услышал он недалеко от себя старческий голос.

Геворгадзе поднялся и посмотрел в сторону, откуда раздался голос. Старик-татарин стоял вместе с младшим лейтенантом милиции и, как все, смотрел на озеро.

– Вы что-то сказали? – посмотрел на старика Георгий Иосифович.

– Аа, – ответил старик. – Кушками надэ.

– Что значит, кушками? – спросил Геворгадзе.

– Он говорит, лучше искать кошками, товарищ секретарь, – ответил за старика младший лейтенант. – Они тяжелее, да и жала у них, это, острые и железные. Ежели на дне, ну, что большое лежит – обязательно зацепят.

– А почему же не ищут этими кошками? – просил Георгий Иосифович, поморщившись. Он представил, как железный крюк, волочась по дну, цепляет тело его сына, и ему стало больно и горячо в левой стороне груди. Как будто железное жало вонзилось в его тело…

– Так заказывать надо.

– Вот что, лейтенант, – Геворгадзе полез во внутренний карман и достал пухлый бумажник. – Любые деньги…

Он расстегнул бумажник и протянул его Коноваленко.

– Товарищ секретарь…

– Закажите, чтоб сделали эти кошки. Побольше. Любые деньги, – повторил он. – Любые…

* * *

Завмаг бакалеи Василий Степанович Филипчук вылез из погреба, весьма довольный собой. Вот это хабар! Четыре пуда золота! Шестьдесят четыре килограмма. В брусках. И на каждом брусочке стоит казначейское клеймо и выдавлен двуглавый орел. Так что никакого обману – настоящее царское золото, то самое, за которое он едва не отдал богу душу.