Замарайка
Шрифт:
– Сидеть, Лапа!
– приказал Хосейка и обнял Лапу за шею. Почесал между ушами.
– Сегодня я тебя не возьму - испортишь охоту. Буду караулить лисицу у норы. Поняла?
Хосейка вспомнил, что ему надо обязательно откашляться. Кашлянул несколько раз подряд. Потом надумал заодно и почихать, чтобы не захотелось у норы. Но как он ни старался, даже щекотал нос, чих не получался.
Он вернулся в чум. В ларе отыскал табакерку с нюхательным табаком. Мать нюхала табак, когда шила тобоки или кисы. Говорила, что табак острит ей
Мальчик насыпал на широкий ноготь зеленый порошок. Наклонил голову и сильно втянул в себя воздух. В носу защекотало. Хосейка задвигал носом. Потер его кулаком. Громко и неожиданно чихнул, будто выстрелил из дробовика. Лапа испуганно отскочила от Хосейки. Но мальчик не сдержался и чихнул второй раз. А потом третий, четвертый.
– Хорошо нос почистил!
– громко сказал Хосейка, обращаясь к Лапе. Вытер рукой слезящиеся глаза. И тут же снова громко чихнул.
Лапа бросилась к мальчику, заливаясь испуганным брехом.
Хосейка захлопнул крышку круглой табакерки. Не понял, что мать находила хорошего в нюхательном табаке. Промытые слезами, его глаза не стали острее. Как всегда, упирались в светлое небо бугры, а за ними ничего не видно.
Мальчик заторопился к лисьей норе.
Тундра давно ожила. Птицы кормились, устраивали гнезда. Пели, пересвистывались, перекликались самыми разными голосами.
Стоило Хосейке повернуть к реке, и его обветренное скуластое лицо стал ласкать теплый ветер. Он нес на мальчика много разных запахов: травы, оттаявшей земли, горьковатых веточек яры и клейких почек березок.
Южный ветер успел хорошо поработать, пока Хосейка смотрел в чуме длинные сны. Он согнал заструги со снежных бугров. Крепкий наст и наледь уже потеряли свою крепость, проминались под широкими подошвами тобоков.
Хосейка не слышал своих шагов и радовался. Хорошо, что утром в тундру прилетел южный ветер. Он мог незаметно подкрадываться к лисьей норе. Большой лисице его не услышать. Он не будет ни чихать, ни кашлять. Притаится и будет терпеливо ждать, пока глаза не заболят от солнца. Ружье положит рядом с собой.
Радостно стало маленькому охотнику. Отбросил он на плечи капюшон малицы, подбитый рыжим мехом росомахи. Ветер приятно освежал голову. Быстро сочинялись стихи. Хосейка никогда не понимал, откуда они приходили к нему, слова нанизывались сами.
Месяц Большой темноты,
Ты меня не пугай,
Я забываю тебя,
Солнце встречая!
Здравствуй, солнце Отела,
Солнце месяца мая!
Легко и широко шагал Хосейка по тундре. Быстро перепрыгивал с одной моховой кочки на другую. Цеплял ногами маленькие, скрюченные березки, рвал куропачью траву и подснежники. Иногда проваливался в оттаявшие болота, шлепал по грязи.
По тундре звенела вода. Торопливо бежали ручейки, таща за собой оборванные веточки, льдышки и куски мокрого снега.
Хорошо в тундре весной. Каждый день похож на праздник. Скоро земля расцветет круглыми шариками пушеницы. А потом она украсится маками, красными платками загорятся камнеломки, маленькими озерками засверкают полянки с голубыми незабудками.
Пока холодно, в тундре мало комаров. Нет и оводов. Спокойно пасутся олешки и не бегают. Хоры не дерутся, не ломают рога.
Пастухи рады весне. Белыми ночами им легко охранять стада. Полярные волки откочевали за волчицами на Север, чтобы вернуться к стадам с волчатами.
Придет день, и на маленьких ивках заблестят желтые пушистые сережки.
Наступит и пора ягод. Ветки дикой смородины согнутся от тяжелых гроздьев. На моховых кочках наберут силу морошка, голубика, закраснеет клюква.
А через месяц на длинные ноги встанут в тундре грибы. Синюшки и подберезовики. Олени ошалеют от грибного запаха и будут бегать по тундре и искать лакомство.
Обо всем передумал мальчик. Подошел к ручью и удивился. Сразу даже и не узнал его. Высокая вода шла вровень с берегами, с грохотом перекатывая по руслу большие, тяжелые камни.
Хосейка медленно стал подыматься вверх по течению, выбирая место, где ему перейти. Вода залила все ямы и перекаты. Мокрые камни блестели, отражая сверкающих солнечных зайчиков.
– Почему ты разозлился, ручей?
– спросил громко Хосейка, стараясь перекричать шум воды.
– Я не обидел тебя. Хочешь, сочиню песню? Мне надо перейти. Укажи хороший брод!
Мальчик поднялся вверх по течению. Решил переходить около больших камней. Прыгнул на обтертый белый кругляш. Камень повернулся и покатился вниз по руслу.
Вода ударила Хосейку по ногам, потащила за собой. Хосейка чуть не выронил из рук ружье. Испуганно прижал его к груди. С трудом выбрался на берег. Открыл кулак и ужаснулся: медного патрона в руке не было.
Хосейка ударил левой рукой по кулаку.
С малицы текло, в тобоках шлепала вода. Мокрый Хосейка побежал вдоль берега. Он осматривал все отмели, перекаты и заводины, надеясь, что ручей выкинет где-нибудь медный патрон.
Если бы Хосейка не считал себя настоящим охотником, он бы от горя заплакал. Скоро он вернулся к белому камню. Поднял с земли мокрую одностволку. Старательно вытер ее полой малицы. Потом продул ствол, чтобы просушить его.
Присел Хосейка отдохнуть на камень и загрустил. Почему он такой невезучий? Поймал большую рыбу - не смог вытащить, пришлось привязать к копыльям нарт. Встретил черного лисенка - не схватил руками. Собрался караулить большую лисицу у норы - потерял в ручье патрон.
Надо торопиться в интернат. Мария Ивановна будет ругать, что он опоздал на урок. Потом за него примется Нярвей. У нее не найдется для него ни одного хорошего слова. "Ты плохой пионер!", "Пионеру нельзя прогуливать уроки!", "Ты прогульщик!"