Заметки авиапассажира. 37 рейсов с комментариями и рисунками автора
Шрифт:
И опять мне вручили конверт с авиабилетами уже знакомой мне компании Air France до Парижа, где я опять должен сделать пересадку и улететь уже на вышеобозначенный остров.
Я расположился в удобном кресле французской авиакомпании, дождался, когда мне нальют шампанского – а его наливали в неограниченном количестве. Закусил отменными французскими сырами. И откинулся. То есть спинку кресла перевел в горизонтальное положение и под музыку тихонечко заснул. И снился мне “не рокот космодрома”, а зеленая у дома трава. А тут – и Париж. Я уже писал, что в Париже я не в первый раз, но всегда проездом. То есть в прямом смысле – пролетал, как фанера над Парижем. В общем, из аэропорта “Орли” (того самого, описанного рейсом выше) на большом двухэтажном самолете я всю ночь летел на остров Реюньон. Кресла были удобные, ночью кормили вкусно, что очень вредно, и посему от еды я практически отказывался,
В самолете в том со мной летели эти самые очень разные люди. Коротко здесь скажу, что Реюньон – это территория Франции, как и Гваделупа – бывшая ее колония. Открыли этот остров в 1640 году, а до того он был необитаем. Французы обнаружили здесь кофейные деревья. Стали завозить сюда рабов – не самим же корячиться на грядках. Так там появились люди разных рас, а в 1848 году рабов освободили сами же французы. (Лети и читай предыдущий рейс.)
Там жили и живут европейцы, мальгаши (мадагаскарцы), африканцы, китайцы и индусы, все они смешивались и смешиваются друг с другом, потому что друг друга сильно любили и любят, и у них рождались и рождаются креолы и креолки необыкновенной красоты. Было непонятно, почему в больших странах люди все чего-то делят и никак не могут поделить, а на Реюньоне все религии и расы существуют вместе.
Но это я забежал немножко вперед, а на самом деле я только подлетал к острову Реюньон, напевая себе под нос слова известной песни: “Под крылом самолета о чем-то поет зеленое море…” – то есть синий, даже ультрамариновый Индийский океан.
На Реюньоне все наоборот: зимою – лето, а осенью – весна. Реюньон – остров вулканического происхождения. Практически это один большой спящий вулкан, который называется Снежным, а второй вулкан называется Форнес, то есть типа печки по-нашему. Этот вулкан активный, но добрый. Лава из него периодически тихо вытекает, и на это единственное в мире зрелище слетаются люди из разных точек земного шара. Они взбираются на горы и ночью смотрят на эту красоту – как медленно по своему руслу течет огненная река. Об этом спектакле известно заранее, недели за две, за три. А вот по следам вулканических извержений гулять можно вдоволь. Красота довольно странная. Черный, серый, красный, коричневый и зеленоватый гравий шуршит под ногами, и такие же каньоны, холмы, горы. И у меня даже возникла мысль заняться таким бизнесом – типа перевозить этот гравий в мешках на родину и там продавать его для того, чтобы жители рублевских дач посыпали им дорожки. Я представил себе, как они хвастались бы друг перед другом: мол, у нас дорожки посыпаны настоящим вулканическим гравием с острова Реюньон, что рядом с Мадагаскаром.
Надо сказать, что площадь эта, где “птицы не поют, деревья не растут”, огромна. Тишина стоит, хоть выколи глаза, то есть оторви уши. Туристы там бродят и наслаждаются покоем. Кстати, дорога к этим вулканическим местам идет через городок под названием Тампон. Городок, в общем, ничем не примечателен, но называется забавно – Тампон. “Ты где живешь?” – “В Тампоне”. Тампонцы – жители этого местечка. Растет на острове Реюньон практически все, что располагается в банках на наших московских кухнях. Ну, например, кардамон, корица, мускатный орех, ваниль. Последнее вообще как человек размножается. Там два таких стручка – мужской и женский. В женском делают дырочку (люди или пчела специальная), и из мужского стручка… дальше уж все всё хорошо знают. Еще на Реюньоне растет лимонное дерево, хлебное и колбасное. Одним словом, приличная закуска сама прет из земли.
Когда-то вся Европа снабжалась кофе именно с этого острова. А дерево кока стояло напротив дерева кола. Один доктор их когда-то давно соединил, сделав микстуру от кашля “кока-колу”, но потом проворные американцы как-то все это приватизировали.
На Реюньоне растет малоизвестный нам фруктик под названием личи. В Новый год личи после праздничного застолья высыпают на стол, килограммов этак тридцать, и длинными зимними, в смысле летними, вечерами реюньонцы едят личи, как семечки.
Есть там такое растение – шушу называется – страшный сорняк. Так в нем всё едят. Листья – как шпинат, плоды – как картошка, стебли и корни – тоже в еду. Даже десерт делают из шушу. Единственное, чего из него не гонят, так это самогон, но это, я думаю, до поры до времени, пока шушу не добрался до России. Или русские плотно не обосновались на Реюньоне. Вот счастье было бы – ничего не делать, только шушу собирать. Я ел шушу в разных видах и даже привык. Шушу – это какая-то народная еда, в шушу есть какой-то философский смысл, шушу – это как-то очень по-русски.
И вот еще что удивительно – на Реюньоне московское время, минута в минуту. Летишь, летишь, а время твое, родное.
14 Увидеть Париж и не умереть
Если бы кто-нибудь знал, как мне хотелось в юности в Париж. А кому, собственно, не хотелось? Сколько было анекдотов и баек на эту тему? Один другому говорит: “Я опять хочу в Париж”. Тот, другой: “А ты давно там был?” – “Нет, я там никогда не был, но уже хотел”. Как гипнотически звучали слова Монмартр, Монпарнас, Елисейские поля, Булонский лес… Кафе, описанные Хемингуэем. Романтическая любовь, дружба, светлая грусть. Казалось, эти чувства могли быть только в Париже. Короче – “праздник, который всегда с тобой”. Если бы кто-нибудь знал, как мне туда хотелось! В моей комнате над столом, за которым я делал уроки, висела маленькая карта Парижа, карта Парижа с ювелирно вырисованными достопримечательностями. Эту карту мне подарила моя школьная любовь Лена Петушкова, появившаяся у нас в старших классах прямо из самого Парижа. Каждый день, глядя на маленькую, но четкую, напечатанную на плотной бумаге карту, я бродил по улицам этого города, прогуливая уроки. Прошли годы. Где я только не был и чего я только не видел. Но Париж… “Ну что, мой друг, молчишь, мешает жить Париж…” – так пели под гитару у костра. Париж не то чтобы мешал жить, но манил.
И вот компанией Air France в замечательной компании близких мне друзей я полетел в Париж. Аэропорт “Шарль де Голль” встретил нас хлебом-солью, в смысле вином-сыром, и через два часа я уже наблюдал ночной Париж из иллюминатора самолета, летящего в город Бордо. Знаток Парижа – мой друг, уже упомянутый Вова Тамторович, – показал мне огни большого города. “Вон, видишь, Андрюха, Эйфелева башня, а это…” Дальше не помню, потому что много выпил за прекрасный город Париж. Потом были Коньяк, Сен-Мишель – город-гора, замки Луары (рейс № 12).
В Москву мы улетали из Парижа и на автобусе мчались в аэропорт по парижской кольцевой автодороге. Мимо мелькали трубы, склады, магазины “Ашан”, “ИКЕА”, “Метро”.
Потом практически тем же замечательным составом с уже ставшей родной компанией Air France мы вновь вылетели в Париж. И вот я вновь оказался в аэропорту “Шарль де Голль”, который уже хорошо знал, и встретил он меня опять хлебом-солью, то есть вином-сыром. (Можно вернуться на несколько абзацев назад.) По парижской кольцевой дороге, но уже по другой части ее окружности, так, чтобы круг в моем сознании замкнулся, мы мчались в аэропорт “Орли”, чтобы улететь на остров Гваделупа (рейс № 13). За окном автобуса мелькали магазины “Ашан”, “ИКЕА”, “Метро”. Потом я еще дважды ровно так же побывал в Париже.