Заметки об Тэне
Шрифт:
Изъ этого можно, кажется, заключить, что революція еще слишкомъ къ намъ близка, что мы живемъ еще среди прямыхъ послдствій и того хорошаго и того дурнаго, что она произвела, а потому и превозносимъ, и порицаемъ ее пристрастно, безъ настоящей мры. Во всякомъ случа, конечно, нужно сказать, что люди обманулись. Надежды и порыванія прошлаго столтія были очень свтлы и радостны; а когда они исполнились, когда въ значительной мр достигнуто было то, что считалось благополучіемъ, это благополучіе оказалось мало насъ удовлетворяющимъ, и мы иногда презрительно смотримъ на то, что въ сущности есть несомннное и большее добро.
Что же сдлалъ Тэнъ въ своей исторіи? Онъ вы тупилъ самымъ жестокимъ противникомъ революціи. Но не по принципамъ, — у него нтъ никакихъ принциповъ, и онъ только еще ихъ ищетъ. Онъ приложилъ жъ исторіи свой анализъ, свою эмпирическую психологію, и эта исторія оказалась картиною ужасающихъ безумій и злодйствъ. Главное вниманіе онъ обратилъ не на вншнія событія и не на оффиціальныя рчи и парады, а на внутреннее состояніе Франціи и на свойства дйствующихъ лицъ; для этого онъ сдлалъ обширныя и трудныя изысканія, долго рылся въ
Такимъ образомъ, книга Тэна, обильная новыми фактами, ярко освщающая многія новыя стороны предмета, чрезвычайно любопытная и поучительная, однакоже, можно сказать, лишена высшей поучительности, не посвящаетъ насъ въ глубину предмета. Если цль Тэна состояла, какъ онъ самъ говоритъ, въ томъ, чтобы отыскивать принципы, то приходится сказать, что, посредствомъ своихъ аналитическихъ пріемовъ, онъ не достигъ высшихъ принциповъ, не поднялся до верховныхъ силъ, заправляющихъ исторіею;
Но онъ, конечно, многое нашелъ, съ большой яркостью выставилъ нкоторыя изъ мене высокихъ началъ. Итогъ его открытій этого рода сводится, кажется, къ понятіямъ о либеральномъ государств. Въ цломъ том, которому имъ дано остроумное названіе Якобинскаго завоеванія, онъ превосходно показываетъ, какъ правительственною властью неизбжно завладваетъ небольшой слой людей, относительно котораго и нужно какое-нибудь огражденіе остальнымъ гражданамъ. Съ особенною ясностью Тэнъ отвергаетъ ложное понятіе революціонеровъ о правахъ государства, понимаемыхъ ими на манеръ древнихъ, грековъ и римлянъ. Со временъ древности, по словамъ Тэна, «измнилась самая глубина душъ»; въ людяхъ развились чувства, которыя совершенно непримиримы съ порядкомъ античныхъ обществъ. Эти чувства указываются двумя многосодержательными словами: совсть и честь. Тэнъ написалъ объ нихъ превосходныя страницы. Развитіе совсти онъ относитъ къ религіи и излагаетъ его слдующимъ образомъ:
«Одинъ въ присутствіи Бога, христіанинъ почувствовалъ, что въ немъ какъ воскъ растаяли вс узы, соединявшія его жизнь съ жизнью его группы; потому-что онъ стоитъ лицомъ къ лицу съ судіею, и этотъ непогршимый судія видитъ души такими, каковы он есть, не смутно и въ куч, а раздльно, каждую особо. Передъ его трибуналомъ, ни одна душа не порука за другую, каждая отвчаетъ только за себя, ей вмняются лишь одни ея дла. Но эти дла имютъ безконечное значеніе; ибо сама она, искупленная кровью Божіей, иметъ безконечную цнность; поэтому, смотря по тому, воспользовалась ли она или нтъ божественною жертвою, ея награда или ея казнь будетъ безконечна: на послднемъ суд передъ нею откроется вчность мученія или блаженства. Передъ этимъ превышающимъ всякую мру интересомъ исчезаютъ всякіе другіе интересы; впередъ главнымъ ея дломъ будетъ забота оказаться праведною не передъ людьми, а передъ Богомъ, и каждый день въ ней вновь начинается трагическій разговоръ, въ которомъ судія спрашиваетъ, а гршникъ отвчаетъ. Вслдствіе этого діалога, продолжавшагося восемнадцать вковъ и продолжающагося и теперь, совсть изострилась, и человкъ постигъ безусловную справедливость. Исходитъ ли она отъ нкотораго всемогущаго владыки, или же держится сама собою, на подобіе математическихъ истинъ, это ничуть не умаляетъ ея святости, а потому и ея авторитета. Она повелваетъ верховнымъ тономъ, и то, что она поволваетъ, должно быть исполнено во что бы то ни стаю: есть строгія заповди, которымъ долженъ безусловно повиноваться каждый человкъ. Отъ нихъ не освобождаетъ никакое обязательство; если человкъ нарушаетъ ихъ потому, что принялъ противоположныя обязательства, онъ все-таки виноватъ, а сверхъ того, виноватъ, что обязался. Обязаться длать преступное есть уже преступленіе. Поэтому вина его является ему какъ бы двойною, и внутреннее жало жалитъ его два раза вмсто одного. Вотъ почему, чмъ чувствительне совсть, тмъ сильне въ ней нежеланіе отказываться отъ себя; заране она отвергаетъ всякій договоръ, который могъ бы повести ее къ совершенію зла, и не признаетъ за людьми права налагать на нее угрызеніе» [12] .
12
Les origines etc. La r'evolution, T. III,
Развитіе чувства чести Тэнъ приписываетъ феодализму, что, конечно, совершенно справедливо, хотя объясненіе этого развитія, сдланное Тэномъ, намъ кажется неполнымъ.
Во всякомъ случа, современное государство не только не признаетъ за собою права на честь и совсть людей, но должно считать своею обязанностію принимать вс мры противъ ихъ стсненія и нарушенія.
Изъ нашихъ замтокъ, можетъ быть, читатель хотя отчасти увидитъ, до какой степени любопытны и содержательны сочиненія Тэна. Они привлекаютъ вниманіе и будятъ мысль, о чемъ бы онъ ни писалъ. Если и остановились на недостаточности его теоретическихъ началъ, то потому лишь, что намъ всегда въ этой области слдуетъ задаваться самыми высокими требованіями. На умственномъ мір Франціи, какъ мы видимъ, отразилось вліяніе лучшей поры германскаго мышленія. Французскіе писатели послдняго времени, Ренанъ, Тэнъ, Вашро, Шереръ, Аміель и пр., прямо заявляютъ, что ихъ высшій авторитетъ и руководитель — Гегель, или вообще нмецкій идеализмъ. Зачмъ же намъ, русскимъ, «жить этого тнью», какъ выразился однажды Ренанъ, быть отраженіемъ этого отраженія? Намъ слдуетъ обратиться прямо къ источнику этой мудрости и постараться на основаніи ея началъ разсматривать блестящія попытки ея новыхъ учениковъ.
16-го марта 1893 г.
ПРИБАВЛЕНІЕ
Замтка о перевод одной изъ книгъ Тэна
1871
Развитіе политической и гражданской свободы въ Англіи въ связи съ развитіемъ литературы. Г. О. Тэнъ. (Histoire de la litt'erature anglaise). Переводъ подъ редакціей А. Рябинина и М. Головина. Спб. 1871 г.
Какія странности иногда длаются у насъ въ литератур! Книга эта есть знаменитая «Исторія Англійской литературы»; но переводчики дали ей свое заглавіе, до такой степени не похожее на настоящее, что никто бы и не узналъ ее по одному заглавію. Поэтому, для ясности настоящее заглавіе тоже напечатано на обертк, но только безъ перевода, по французски. Вотъ, подумаешь, какъ нынче стало сложно и трудно самое простое дло!
«Исторія литературы» — это неясно, неопредленно, незанимательно! Кому какое дло до литературы! къ чорту литературу! Переводчики объясняютъ въ своемъ предисловіи, почему они ршилась перемнить заглавіе. «Мы считали гораздо умстне», говорятъ они, «выпустить сочиненіе Тэна въ свтъ [13] подъ заглавіемъ Развитіе политической и гражданской жизни въ Англіи съ связи съ развитіемъ литературы, такъ какъ заглавіе это ближе исчерпываетъ предметъ изслдованія, чмъ то, подъ которымъ оно явилось у автора» (стр. VI). Замтьте: «развитіе жизни» — вотъ это предметъ несравненно боле интересный. Жизнь — это не то, что литература; литература — болтовня, а жизнь — самое дло. Казалось бы такъ — хорошо; на первое мсто поставлена не литература, а жизнь. Но и этого показалось мало переводчикамъ. Къ челу служитъ наша жизнь? Что въ ней толку? И вотъ, на заглавномъ листк они вмсто слова жизнь поставили слово свобода, на этотъ разъ уже безъ всякихъ объясненій; такимъ-то образомъ изъ «исторіи литературы» вышло «развитіе свободы».
13
Это значить въ магазины Базунова, Черкесова, Звонарева и пр.
Подумайте при этомъ, какой литератур оказано столь явное пренебреженіе! Вдь это не русская литература, а англійская! Вдь это литература Шекспира, Мильтона, Свифта, Байрона и пр. и пр. И эту-то литературу стыдно назвать на заглавномъ листк, какъ главный предметъ сочиненія!
Къ сожалнію, дло не ограничилось однимъ заглавіемъ; страстные поклонники «жизни и свободы» оказались весьма дурными переводчиками, и даже вовсе не потому, что они пренебрегаютъ литературою. Какъ видно, они прилежно трудились надъ переводомъ; но, по настроенію своихъ мыслей, по складу своего языка и воображенія, они не способны точно передать сочиненіе, за которое взялись. Тэнъ — превосходный писатель, мастерски владющій языкомъ; наши же переводчики не умютъ ничего сказать просто и ясно. На первой же страниц можно найти образчики странной напыщенности и ходульности, къ которой они расположены.
«Нашли, открыли» (on а d'ecouvert), говоритъ Тэнъ. «Люди наконецъ пришли къ убжденію», говорятъ переводчики.
«Можно найти, какъ люди чувствовали и думали сотни лтъ назадъ» говоритъ Тэнъ. «Можно воскресить мысленное и чувственное міровоззрніе, какимъ руководились люди, жившіе нсколько столтій тому назадъ», переводятъ гг. Рябининъ и Головинъ.
Очевидно переводчикамъ все мерещатся убжденія, міровоззрнія; у нихъ люди не просто чувствуютъ и мыслятъ, какъ у Тэна, а непремнно руководятся мысленными и чувственными міровоззрніями. Какой противный, изысканный, реторическій языкъ!
«Попробовали и удалось» (On l'а essay'e et on а r'eussi), пишетъ Тэнъ. «Новый методъ приложили къ длу и въ результат получили блестящій успхъ», переводятъ наши любители свободы. Куда какъ хорошо! Есть и методъ и результатъ; не достаетъ разв еще индукціи.
«Величайшія событія» (les plus grands 'ev'enements), пишетъ Тэнъ; но по русски такъ просто нельзя, по русски лучше сказать «самыя капитальныя событія».
Вс эти прелести находятся только на одной первой страниц, на которой всего пятнадцать строкъ. Судите посл этого о томъ, какія капитальныя прелести могутъ быть открыты въ двухъ толстыхъ томахъ! Питая всяческое уваженіе къ либеральнымъ убжденіямъ, которыми руководятся переводчики, мы видимъ, что ихъ чувственное и умственной міровоззрніе препятствуетъ имъ держаться правильнаго метода^ чтобы достигнуть желательнаго результата, т. е. хорошаго перевода.