Замок Броуди
Шрифт:
— А как ты себя чувствовал во время обратной поездки? — решилась она, наконец, спросить.
— Сносно! Вполне сносно! — отвечал Мэт. — Погода была тихая. Но к концу я невыносимо скучал и сошел в Марселе.
— Это там, куда я послала тебе… твои деньги? — вставила нерешительно миссис Броуди. — А, кстати, они дошли благополучно?
— Да, я получил их вовремя, — ответил он небрежно. — Но я черт знает сколько провозился с разными формальностями, пока мне их выдали. Да, деньги достаются медленно, а уходят быстро.
— Тебе они, верно, понадобились для какого-нибудь важного и срочного дела, Мэт?
— Они мне
— Да, конечно, Мэт, я уже по телеграмме поняла, что они тебе очень нужны. Но такая большая сумма!
— Сумма пустячная, — возразил он сердито, — послушать тебя, так можно подумать, что речь идет не о моих собственных деньгах. Я их заработал, не так ли? Я тебя не ограбил, а потребовал свои деньги, которые я имел право истратить на что мне угодно.
— Истратить! — повторила она. — Но ведь они тебе были нужны на что-нибудь важное, не просто для того, чтобы истратить их, да, Мэт?
Он разразился громкий смехом.
— Мама, ты меня уморишь, ей-богу! Ты знаешь, что я возвращался из Марселя уже не морем, а сухим путем. Как же может мужчина не иметь с собой немного карманных денег? — Он остановился и посмотрел на мать с насмешливой важностью.
— Хочешь знать, что я сделал с ними, мать? Обошел всех слепых нищих в Париже и роздал им свои деньги. Это было мое последнее маленькое развлечение в веселом городе Париже перед отъездом сюда, в ваш восхитительный город!
Миссис Броуди была совершенно ошеломлена, и в ее воображении встал этот Париж, о котором говорил Мэт. Значит, она унизила себя, добровольно попала в лапы богопротивных ростовщиков только для того, чтобы послать Мэта с набитым кошельком навстречу постыдным развлечениям развратного города! За какие непристойные отчаянные сумасбродства Мэта придется ей платить в течение двух лет? При всей своей горячей любви к сыну и боязни его обидеть она не могла не сказать с упреком:
— Ах, Мэт, лучше было тебе не ездить в такие места! Я не говорю про деньги, милый, но… этот город, должно быть, полон искушений для молодого человека. Боюсь, что тебе не следовало туда заезжать, и уж, конечно, Агнес будет того же мнения.
Он опять грубо расхохотался.
— Что подумает или скажет Агнес, меня беспокоит не больше, чем скрип старого башмака. Мысли ее мне хорошо известны, а что касается до ее разговоров, так мне давно надоели псалмы. Никогда я больше не буду сидеть на ее диване. Нет! Не такая женщина мне нужна, мама! С ней все покончено.
— Мэт! Мэт! — всполошилась мама. — Не говори так! Не может быть, чтобы ты это говорил серьезно. Агнес так тебе предана.
— Предана! Пускай прибережет свою преданность для того, кто в ней нуждается. А что в ней хорошего? Ничего! Я встречал женщин, — продолжал он восторженно, — таких, что она вся не стоит их мизинца. Сколько в них очарования, резвости, жизни!
Миссис Броуди пришла в ужас, и в ту минуту, когда она умоляюще смотрела на сына, ее вдруг поразила новая мысль.
— Ведь ты не нарушил обета, сын? [6] — спросила она дрожащим от волнения голосом.
Он посмотрел на нее как-то странно. Мысленно он спрашивал себя: «Неужели мамаша воображает, что я все еще буду держаться за ее фартук? Пожалуй, я был с ней чересчур откровенен».
— Нет. Разве
6
Обет воздержания от спиртных напитков.
7
Голландский джин.
Миссис Броуди немедленно представила себе его печень в виде жадно впитывающей в себя влагу сухой губки, для насыщения которой он вынужден был поглощать спиртные напитки. Мысленно поблагодарив бога, что сын возвратился на родину, в более умеренный климат, она храбро вернулась к первой теме.
— Агнес славная девушка, Мэт. Такая жена — спасение для любого человека. И она ждала тебя, была тебе верна. Если бы ты теперь ее оставил, она бы этого не перенесла.
— Ну, хорошо, мама, не волнуйся! — сказал он уступчиво. — Я побываю у нее, раз уж ты этого так хочешь.
Ему внезапно пришло в голову, что, пожалуй, забавно будет встретиться с мисс Мойр теперь, когда он обладает уже большим опытом в некоторых вещах.
— Вот и хорошо, сынок, сходи к ней. Я знала, что ты это сделаешь для меня.
Она сразу воспрянула духом, обрадованная своим влиянием на Мэта, уверенная, что после свидания его с Агнес все снова наладится. Если он сбился с пути, Агнес вернет его на узкую стезю добродетели. И, боясь, как бы он не взял назад своего обещания, она торопливо продолжала:
— Боюсь, что ты вел там уж слишком веселую жизнь, Мэт. Я тебя не осуждаю, мой мальчик, но теперь трудно будет тебе настроить свою душу на более благочестивый лад.
Туманные намеки сына ее коробили, она хотела узнать больше, хотела во что бы то ни стало разувериться в своих подозрениях. И продолжала его допрашивать:
— Но ты прочитывал каждый день главу из библии, не правда ли, Мэт?
Он заерзал в кресле, недовольно посмотрел на нее.
— Ты мне начинаешь напоминать старого Уолди, мама, — сказал он нетерпеливо. — Ты бы еще спросила, ходил ли я по Черинг-род с плакатом, на котором написан текст из священного писания, и читал ли я по вечерам на майдане [8] библию.
8
Майдан — в южной и восточной Азии площадь для военных учений или базаров и место публичного гулянья.
— Перестань, Мэт! Замолчи! Я не могу слышать таких легкомысленных речей! — взмолилась мать, вся дрожа. Он не только не разогнал ее подозрений, а, наоборот, укрепил их.
— Может быть, теперь, когда ты вернулся домой, ты снова будешь ходить с Агнес на собрания верующих? Ты так дорог мне, Мэт. Я хочу видеть тебя счастливым, а в этой жизни счастье дается только благочестивым.
— Что ты знаешь о счастье? — возразил сын. — Ты всегда казалась довольно таки несчастной.
— Ты пойдешь с Агнес на собрание, да, Мэт? — настаивала она. — Ну, один раз попробуй сходить, чтобы доставить мне удовольствие!