Замок Фрюденхольм
Шрифт:
Эти слова Расмус Ларсен неоднократно повторял. Приспосабливание к новому порядку. Приспосабливание к жизни в европейском великом пространстве. Спокойное и добровольное приспосабливание.
Расмусу Ларсену по занимаемому положению довелось присутствовать на похоронах премьер-министра в Копенгагене. Он привез с собой профсоюзное знамя. Сотни профсоюзных знамен со всей страны были собраны в большом зале, который от множества цветов стал похожим на сад. Ни одного датского политика не хоронили с такой торжественностью.
Но не только рабочие провожали в
Так высоко ценили этого рабочего лидера. А сколько переживаний вызвала его смерть! Король плакал у его гроба. Предприниматели и миллионеры скорбели. А ведь когда-то он был бедным парнем и простым подмастерьем. Его пример как бы наглядно показывал, чего можно добиться трудолюбием и умением приспосабливаться. Правда, он начал свой путь социалистом с односторонними и примитивными взглядами, но быстро понял реальную действительность и повел рабочих от классовой борьбы к народной общности. Он постоянно внушал своим землякам, что все они сидят в одной лодке.
Расмус Ларсен тоже когда-то был бунтовщиком. Но и он научился приспосабливаться к реальной действительности. Спокойно, трезво и разумно он выполнял свои обязанности в приходе с учетом создавшегося положения.
Нет, Мариус Панталонщик и Нильс Мадсен не были нужны. В замке Фрюденхольм граф и его друзья мечтали о власти. Но никакого захвата власти не произошло. Немцы в них не нуждались. Их опередили другие. Среди фюреров царили уныние и разногласия. Они не рассчитывали на столь полное демократическое приспосабливание.
75
Снова в воздухе звенят песни жаворонков, снова земля зазеленела. Прилетели ласточки, и кукушки кукуют в лесах Фрюденхольма.
Школьники готовятся к экзаменам, пытаясь наверстать упущенное за год. Это пора грамматики и родословной королей. В садах цветут цветы и жужжат пчелы.
Старый учитель Тофте не экзаменует детей. У него бессрочный отпуск. Он может среди дня прогуливаться без всякого дела. Он смотрит, как цветут в канавах полевые гвоздики и кресс, с радостью наблюдает за ростом растений: грудная травка и васильки еще не расцвели, но скоро уже распустятся. Учитель считает, сколько раз прокукует кукушка.
Возле дома Мартина Ольсена сушатся пеленки. В траве перед домом сама по себе покачивается детская коляска, в ней живое существо болтает ножками и издает гулькающие звуки. Старый Тофте осторожно заглядывает в коляску и агукает.
Маргрета выходит на крыльцо. Она окидывает Тофте не очень-то ласковым взглядом и не подает руки.
—
— Какой чудесный мальчик! — восклицает старый учитель. — И как дрыгает ножками!
— Это девочка.
— Ах, девочка. Да, конечно. Пухленькая, красивая. Сколько ей?
— Три месяца.
— Как ее зовут?
— Виктория.
— Виктория — слишком громкое имя для такой малышки.
— Мартин хотел, чтобы ее назвали Викторией.
— Ее уже окрестили?
— Нет, и не будут крестить, — резко отвечает Маргрета.
— Ах, не будут. Ну что ж, каждый имеет право жить, как считает лучше, — говорит учитель. — Но все же вы берете на себя большую ответственность. Ведь обряд крещения — это напутствие в жизнь, начало жизни, какого бы учения мы ни придерживались.
Маргрета не отвечает.
Учитель снова смотрит в колясочку.
— Да, ты мила, крошка Виктория! Тебе дали прекрасное имя. И ты уже умеешь улыбаться. — Он дотрагивается пальцем до пухлой щечки. — Ах ты малышка! В двухтысячном году ей будет столько же лет, сколько мне сейчас. Разве это не удивительно? Подумай все же о крещении, Маргрета! Это серьезное дело. Помни, дитя мое, тебя крестили!
И старый учитель бредет дальше. Он идет сгорбившись, за последнее время он как будто стал меньше ростом. Кукушка кукует, но прокукует ли она ему еще год жизни? Ни в чем нельзя быть уверенным. Никто из нас не знает, что с нами случится через год. Дания мирно зеленеет. А другие страны сожжены, опустошены, украшены холмами братских могил.
Маргрета смотрит учителю вслед и раскаивается, что была с ним неприветлива. Но она не может простить Тофте, что он якшается с немцами. Известно, что к нему часто ходит солдат в зеленой форме, и хотя учитель говорит по-немецки и старается не забыть язык, все равно ему должно быть стыдно. С врагом не следует иметь дела.
Маленькая Виктория побывала в Хорсерёде и познакомилась с отцом. Она немного испугалась и заплакала, когда он взял ее на руки. По очереди побывали у него и остальные дети. Нильсу даже разрешили войти в камеру отца. Добрый полицейский дал ему поиграть своим стальным шлемом. А один из заключенных показал мальчику ручного ужа. Нильс пришел в восторг и долго потом рассказывал о нем. Но на красную тележку, которую отец смастерил для него в лагере, он не обратил никакого внимания: Нильс мечтает теперь об автомобиле.
Роза — большая девочка, умеющая уже читать и писать, — послала отцу свою фотографию. Она наклеила ее на открытку и нарисовала под ней звезду, окруженную разными завитушками. Звезда очень беспокоит инспектора Хеннингсена. Это, конечно, коммунистическая пропаганда. Фотография Розы не может быть вручена Мартину, ее пересылают в полицию для проверки политической благонадежности отправителя.
В лагере слышно, как воркуют в лесу дикие голуби и кукует кукушка. Солнце освещает красные бараки. Заключенные снимают рубашки, сидят на солнце и загорают, как будто на курорте. Только Эрик Хест по-прежнему бледен и никогда не выходит на солнце.