Замок из песка
Шрифт:
Да и сама я, честно говоря, не блистала особыми успехами. Георгий Николаевич, деликатно покашливая в кулак, говорил: «Ничего, вот, даст Бог, доживем до лета, там легче пойдет… По жаре-то и мышцы разогреются, и связки». А пока я отчаянно тянула эти самые мышцы, чуть ли не надрывала связки и, кроме того, отчего-то перешла в нашей группе в категорию самых «плохопрыгучих». Для повышения прыгучести мне назначили специальные упражнения: доставание предмета, висящего под потолком, многоскоки по лестнице, те же самые многоскоки, только с мешочками песка… И однажды за этим занятием меня застала комендантша нашего общежития. Я как раз пыталась пересечь лестничную площадку,
— Что это ты делаешь? — спросила она отчего-то шепотом.
— Шейпингом занимаюсь, — нашлась я. — Дополнительные нагрузки для улучшения фигуры…
— Значит, на шейпинг время есть, а на отработку часов в общежитии — нету?..
Не дождавшись ответа, да, в общем, и не нуждаясь в нем, Галина Степановна пригрозила:
— Ой, смотри, Суслова, пойдет деканат с проверкой по комнатам, обязательно сообщу, как ты от общественно-полезной работы отлыниваешь!
И деканат действительно пошел с проверкой. Причем наша куратор изрядно удивилась, обнаружив меня в общежитии. Ей уже успели сказать, что я окончательно забросила учебу и уехала домой. По идее, время до сессии еще оставалось, и трогать меня не имели права. Но то ли прогульщицей я была слишком уж злостной, то ли наказать меня решили примерно, «чтобы другим неповадно было»?.. В общем, отчислена Анастасия Игоревна Суслова была в двадцать четыре часа, а выселена из общежития в сорок восемь.
Спасибо Сашеньке Ледовскому: за эти двое суток он чудесным образом умудрился отыскать для меня недорогую квартирку в двух остановках от училища. Сдавал жилплощадь какой-то алкаш, поэтому в комнате ужасно пахло застарелым перегаром, а на кухне стояла целая батарея бутылок. Но все равно, я была безумно рада. Отскоблила ванную и кафель возле раковины, в трех огромных мешках вынесла мусор, целые сутки вымачивала в «Ариэле» покрывало с дивана… В общем, через два дня после моего вселения квартира начала выглядеть уже совсем прилично.
На подоконник я поставила маленькую фарфоровую вазочку с цветами, старые шторы украсила подобием ламбрекенов, а над диваном, естественно, повесила фотографию Алексея. В первый же вечер, ложась спать, я осторожно прикоснулась к его лицу губами и прошептала: «Спокойной ночи!» Теперь можно было делать любые глупости, не опасаясь убийственной иронии Никитиной…
А в воскресенье, в половине десятого, в дверь позвонили. Несколько удивленная, я все же пошла открывать. Вообще-то гости — Лариска со своим Женькой и Сашенька Ледовской — ожидались только к вечеру. Мы собирались устроить что-то вроде маленького новоселья. Но, вполне возможно, кому-то из них я понадобилась с утра пораньше. Однако на пороге стоял незнакомый молодой человек в старомодных кримпленовых брюках и коричневом жилете с четырьмя пуговицами. Лицо его, и без того не особенно привлекательное, уродовали очки в темной пластмассовой оправе, волосы, зализанные на косой пробор, жирно лоснились. Под мышкой он держал большой желтый кабачок и улыбался мне, как старой приятельнице.
— Вы, наверное, ошиблись квартирой? — спросила я, машинально поправляя ворот длинной футболки.
— Нет, — молодой человек улыбнулся еще радостнее и еще шире. — Я никак не мог ошибиться квартирой, потому что сам живу в соседней и всех здесь знаю. Кроме вас… Вот, мама передает вам кабачок в качестве презента. Кстати, давайте знакомиться — Валерий Антипов!
Я одновременно пожала правую руку Валерия и приняла из его левой руки презент. После чего мой гость немедленно прошел в квартиру, аккуратно вытерев ноги о половичок и притворив за собой дверь.
— Если вы предложите мне чаю, я не откажусь. А вот кофе не буду и вам не советую. В новостях передавали, что завезли поддельную партию: там вместо кофе чуть ли не древесные опилки… В общем, полный кошмар!..
Он говорил, спокойно и неторопливо приглаживая перед зеркалом волосы, а я стояла у стены, чувствуя себя гостьей в собственной квартире. Стремительный натиск этого маленького человечка с иксообразными ногами, наряженного в старомодную, почти детскую по фасону одежду, просто ошеломил меня. И я пока еще не знала, что делать — смеяться или раздражаться.
Словно прочитав мои мысли, Валерий вдруг спохватился:
— Кстати, если я вам буду мешать, просто укажите на дверь! Без церемоний. Моя мама говорит, что мне порой не хватает такта и воспитания. А на самом деле я просто увлекающийся человек: начну о чем-нибудь рассказывать и забываю про все на свете. У людей свои дела, а я все болтаю, болтаю… Вот о балете, например, могу говорить бесконечно. Вы ведь танцовщица, правда?
Мое изумление достигло наивысшей точки.
— Откуда вы знаете?
— Ну как же! — Он почти снисходительно повел бровью. — Во-первых, балетную осанку ни с чем не спутаешь, а осанка у вас действительно великолепная, во-вторых, вчера, стоя с ведром у мусоропровода, вы очень по-танцевальному разминали стопу. Машинально, конечно… А в-третьих, у вас под телефонной полочкой лежат пуанты!
Я чуть не расхохоталась. И вместе со мной мой новый знакомый, весьма довольный произведенным эффектом.
А пуанты были оставлены рядом с дверью специально для Никитиной. Она на днях взялась рьяно спорить со мной, утверждая, что, не будь обувь балерин потрясающе удобной, они не смогли бы так легко выполнять все танцевальные па. Вот я и хотела показать ей собственные туфельки, щедро залитые кровью во время последнего урока — во-первых, для того, чтобы выиграть спор, а во-вторых, чтобы пробудить жалость и восхищение по отношению к собственной персоне.
Валерий же охать по поводу кровавых пятен на розовом атласе не стал, а только с видом знатока, взвесив пуанты в ладони, заметил:
— Размер-то какой маленький для вашего роста! Наверное, удобно фуэте крутить?
И только когда мы уже сидели на кухне, он наконец раскололся, поведав секрет своей осведомленности.
— Я ведь оперой и балетом давно увлекаюсь. — Антипов впился зубами в приготовленный специально для него бутерброд с кабачковой икрой. — Оперой, конечно, больше… Сам в хоре Оперного пою в свободное от работы время, множество партий наизусть знаю. У меня ведь неплохой баритон… А по балету гору литературы перечитал, с некоторыми нашими солистами знаком. Вот и удивился, что твое лицо мне незнакомо: не знал, что ты еще в училище… В этом году заканчиваешь?
— А с кем ты знаком? — От волнения я проигнорировала последний вопрос.
— Ну, с корифеями: с Вихревым, с Лазоревой, с Серебровской… Да, в общем, со всеми почти.
— А с Иволгиным? Алексеем Иволгиным…
— Да разве ж это корифей! — Валера даже воздел к потолку руки. — Так, неплохой технарь, неплохой артист, но все очень в меру и очень средненько… А что?
— Ничего… — пожала плечами я, приступая к намазыванию очередного бутерброда. И мысленно возблагодарила небеса за то, что мы сидим сейчас на кухне, а не в комнате, где на стене висит огромный фотопортрет моего любимого Лешеньки с печальными прозрачными глазами…