Замок "Мертвая голова"

Карр Джон Диксон

– Вы стояли на веранде, когда послышался шум моторной лодки?

Она сразу ответила:

– Должно быть. Боюсь, я не обратила на это особого внимания. С реки всегда доносятся какие-то шумы.

– И вы не заметили, чтобы кто-то поднимался с пристани?

– Нет. Но чтобы пройти к дому, не обязательно подниматься по лестнице от пристани. По склону холма идет тропинка. По ней можно незаметно подойти к дому.

Оставив свои шутливые манеры, Салли выглядела поко-ряюще искренней. Переигрывая, она стала похожей на девчонку.

Банколен, откинувшийся в кресле и подпирающий голову рукой,

казалось, был полностью поглощен звуками бушующего ненастья. Он опустил веки и потер пальцами висок.

– Боюсь, мисс Рейн, вы лжете! – громко заявил он.

Глава 5. Скрипка в ночи

Салли Рейн продолжала молча глядеть на детектива, покачивая головой, словно подтверждая его опасения. Однако она не казалась испуганной…

Потом мы заметили, что в комнате появился еще один человек. Не могу сказать, когда он вошел, – мы наблюдали за девушкой. Он легко и небрежно оперся о косяк двери бильярдной. Невысокий, с блестящими черными волосами и смуглым лицом. В одной руке он держал тлеющую сигарету, а под мышкой – скрипичный футляр.

– Простите, – произнес он на хорошем английском, но со странным гортанным акцентом, довольно непривычным для француза. – Я невольно услышал показания мисс Рейн.

Он подошел к нам и осторожно положил футляр на стол. Его удивительно плавные движения, как у дирижера, завораживали. Смуглое лицо, острый подбородок, капризный взгляд темных глаз, сверкающая изумрудная булавка на манишке.

– Позвольте представиться. Я – Эмиль Левассер! Ужасное происшествие, не так ли?

Гость сел, осторожно поддернув штанины, сцепил пальцы рук и мгновенно, даже легко снял обвинение, выдвинутое против Салли Рейн.

– Я имею удовольствие, – он склонил голову набок, – подтвердить первую часть показаний мисс Рейн!

– А вторую? – не глядя на него, спросил Банколен.

– Очень сожалею! Здесь я ничего не могу сказать. Когда я закрываю дверь музыкальной комнаты, я словно попадаю в другой мир! Музыка – гораздо лучший барьер, чем звукопоглощающие стены! – Левассер сверкнул белыми зубами. – Я ни о чем не знал, пока ко мне не постучали и не сообщили…

Маршалл Данстен вмешался:

– Верно. Это был самый ужасный момент. Когда внесли тело, скрипач продолжал играть. И кто-то воскликнул: «Он когда-нибудь прекратит эту проклятую распиловку?» Тогда и постучали в дверь музыкальной комнаты.

Левассер задумчиво произнес:

– Ваше определение, мой друг, кажется мне в высшей степени ошибочным…

– Не оскорбляйтесь, пожалуйста!

– …но и в высшей степени простительным в данной ситуации! – закончил Левассер, улыбнувшись.

Почему-то он напоминал мне обезьянку на ветке. Смуглое лицо, нервные жесты, тонкие, длинные пальцы… Казалось, он вот-вот прыгнет под потолок!

– Уверяю вас, – продолжал Левассер, – выйдя в холл, я увидел странную картину, которую можно передать только самой отвратительной музыкой! Мой добрый друг сэр Маршалл Данстен, прислонившись к стене, повторяет: «Боже мой, боже мой!» Мадам Д'Онэ стоит на лестнице как белая статуя. Гофман, тряся головой, беспричинно просит прощения у мисс Элисон. А под портретом Майрона в роли Гамлета на кушетке лежит обугленное тело… Прекрасно, не так ли? В музыке это выглядело бы так… – Он замолчал, словно прислушиваясь к мелодии внутри себя.

– Да, – пробормотал Банколен и глянул на Данстена. – Вы были в холле, мой друг, когда внесли тело? Или только что вошли?

– Только что вошел. Это я и хотел вам сказать. Я почти час гулял по лесу неподалеку от дома. Слышал какой-то шум. Но лес очень густой и…

– И вам совсем нечего рассказать нам?

– Нечего! – серьезно ответил молодой человек. – Знаю, это выглядит подозрительно, но, черт возьми, я говорю правду! Я просто слонялся по лесу!

Наступила тишина. Похоже, никто не собирался оспаривать слова Данстена, чего он, по-видимому, ждал. Молодой человек сел, переведя взгляд с Банколена на меня. На его лице отразилось искреннее облегчение. Левассер, поглощенный своими мыслями, смахнул с брюк воображаемую пылинку и спросил:

– Месье Банколен, нельзя ли нам переговорить с глазу на глаз?

– Нельзя! – вмешалась Салли Рейн, нервно рассмеявшись. – Меня тут чуть не заподозрили во лжи! Только ваше появление спасло!

Банколен поднял руку, всем своим видом изображая милое удивление:

– Напротив, мисс Рейн! Вас не обвиняют. Я просто сообщил, что больше не буду вас расспрашивать. Но я ощущаю потребность заметить вам, – он чуть улыбнулся, – в качестве дружеского предупреждения союзнику. Позвольте совершенно серьезно дать вам совет: если герр фон Арнхайм почтит нас своим присутствием, не пытайтесь ублажать его этой историей. Я не слишком высокого мнения об уме доброго барона. Это поставит нескольких людей… в неприятное положение… Вы поняли меня?

Этот старый, мудрый, испытывающий взгляд! Она продолжала смотреть на него немигающими, остекленевшими черными глазами, неподвижно держа сигарету.

– Я начинаю вас бояться, – медленно, почти шепотом произнесла девушка. – Пойдемте отсюда, Данс! Мне надо выпить! И хорошо выпить. Чего-нибудь крепкого.

Она тряхнула его за плечо, и худощавый молодой человек неуверенно встал, бросив вопросительный взгляд на Банколена. Тот покачал головой. Пытаясь говорить весело, Салли повела его из комнаты…

– Молодость, – вздохнул Левассер, глядя им вслед. – Я благодарю доброго Бога за то, что я не молод. Отвратительное время. Молодость не способна совершить даже самый малый и безобидный поступок, не испытывая чувства вины. С возрастом мы узнаем только одно – наши поступки не так предосудительны и не так чреваты последствиями, как мы думали. И это нас сильно радует. – Он очень театрально вздохнул, явно любуясь собой. – Можно подумать, кто-то из этих двоих мог застрелить и сжечь мистера Элисона! – воскликнул он, помолчав. – Ерунда!

– Кажется, вы, – напомнил ему Банколен, – хотели поговорить со мной наедине?

– Да. По вопросу, который я не стал затрагивать в разговоре с этим неуклюжим верблюдом Конрадом. – Левассер рассматривал свои руки – как всегда во время глубокого раздумья. – Вы знаете, кто настоял на том, чтобы послали за вами? Я. Да. Д'Онэ очень не хотел ехать. Я заставил его, потому что считал, что большие деньги гораздо скорее убедят вас приехать, нежели, скажем, я.

– Вот как! – пробормотал Банколен.