Замок "Мертвая голова"
Шрифт:
Голос стих. Я представил, как Данстен сидит за столом, откинувшись на стуле с бокалом в руке и выставляя напоказ все свои чувства, как рубашку, висящую на веревке. И я представил Салли Рейн, которая, подперев ангельское личико кулачками, глядит на него немигающим взглядом… Наконец мы добрались до тускло освещенного верхнего коридора. Банко-лен приложил палец к губам, призывая меня к молчанию, и прошептал:
– Чьи это комнаты, Гофман?
Дворецкий указал на две двери впереди слева по ходу от нас.
– Это гостиная и спальня мисс Элисон, сэр. Вы там были. Следующая слева комната месье и мадам Д'Онэ… это прямо над
– А слуги?
– На третьем этаже, сэр. Сзади там есть служебная лестница.
– Понятно. В коридоре, когда все расходятся по своим комнатам, зажигают свет?
– Нет, сэр. Во всех комнатах имеются отдельные ванные и…
– Позаботьтесь о том, чтобы сегодня свет горел. Но не очень яркий. Достаточно будет лампы, что горит сейчас. А теперь… в комнаты мистера Элисона!
Мы бесшумно прошли по левому крылу, и Гофман, выбрав ключ из большой связки, открыл дверь в конце коридора. Во время сильной бури эта сторона здания подвергалась наибольшей опасности. Если ночью ветер усилится, думаю, и всему дому достанется. Почти час разбушевавшаяся стихия показывала злобный характер. Весь этот рев заглушали звуки какой-то сверхъестественной мелодии…
Гофман включил свет, и Банколен закрыл дверь. Даже после девяти дней отсутствия хозяина в комнате держался запах разложения. Освещение было неприятным. Дубовая панельная обшивка, окна занавешены мрачно-коричневыми шторами, расшитыми позолотой. На стенах – фотографии в рамках, роскошные сцены из благословенных девяностых, когда Майрон Элисон отметил свой первый театральный успех. На приставном столике красовалась пишущая машинка, на подлокотнике легкого кресла висел смокинг. В комнате стоял полумрак.
Банколен огляделся по сторонам. С тех пор как открылась дверь, он был напряжен и с трудом сдерживал волнение, но, похоже, не обнаружил того, что искал. Он посмотрел на дверь, затем поспешно подошел к окнам и, бросив на них мимолетный взгляд, развернулся.
– Заприте дверь на засов. Окна закройте ставнями.
– Чего-то боитесь? – удивился я.
– Тихо, Джефф! – Беспокойный взгляд прошелся по стенам, полу и потолку. – Впрочем, не важно. Я должен осмотреть спальню. – Банколен что-то невнятно бормотал под нос, но вдруг его прорвало. – Ах, вы еще здесь, Гофман? У меня для вас поручение. Каждый вечер, Гофман, месье Д'Онэ принимает дозу веронала, чтобы лучше спать. Я хочу, чтобы вы под каким-нибудь предлогом проникли сегодня к нему в комнату и проверили, примет ли он лекарство. Используйте любой предлог. Скажите, что хотите поменять полотенце в ванной…
Шокированный Гофман застыл как столб:
– Но есть же горничная, сэр…
– Все, что угодно! Постучите и спросите, не хотят ли они сандвичей и кофе! Мне все равно, как вы это сделаете. Погодите! Скажите, будто мисс Элисон узнала, что он очень расстроен, и интересуется, не нужно ли ему снотворное. Сейчас он в ярости и, наверное, скажет вам пару ласковых… Но сделайте это!
Гофман ушел, явно недовольный. Банколен разглядывал занавешенную нишу, ведущую, по-видимому, в другую комнату. Узкая ниша сообщалась со спальней, куда проникал слабый свет. Но детектив пристально смотрел на небольшой обветшалый персидский ковер на полу ниши.
– Заприте дверь, Джефф, – велел он. Когда я вернулся, он опустился на колени перед ковром, зажег спичку и осветил пол слабым огоньком.
– Грязь, – заключил Банколен, – запекшаяся грязь. Почти весь ковер запачкан.
Загасив спичку, он встал и поспешил в спальню. Я услышал, как он, пошарив по стене, включил свет.
В большой, богато обставленной, но мрачной комнате доминировала кровать мореного дуба с красным пологом, относящаяся к эпохе Возрождения и украшенная резьбой. Серо-зеленые гобелены, шкафчики с японскими лакированными безделушками, вазы с золотой чеканкой, панели с ткаными горгульями контрастировали с простотой кабинета. Настоящее прибежище для человека. Над флорентийским комодом висело большое, в форме листа, зеркало в золотой раме. На комоде стояли флаконы туалетной воды, кремы для лица и масса бутылочек со средствами для укрепления волос. Венецианский фонарь, свисающий с резного потолка, отбрасывал бледно-серый свет…
– Сама аккуратность, – заметил Банколен. – Видите, как расставлены эти предметы? Но мне нужен платяной шкаф.
Шкаф стоял в углу, возле кровати. Распахнув дверцы, мы увидели аккуратно развешанные костюмы, шляпные коробки, сложенные аккуратной стопкой. На нижней полке носами наружу покоились туфли на колодках. Идеальный порядок в шкафу нарушали прогулочные ботинки, закинутые в угол. Банколен взял их и стал рассматривать. Тяжелая кожа обгорела и почернела, шнурки сгорели полностью. И все же мы заметили, что они покрыты толстым слоем серо-черной грязи, от которой до сих пор шел слабый тошнотворный запах.
– Вот они, – выдохнул Банколен, переворачивая их подошвой вверх. – Ботинки, что были на нем, когда… Гмм. Очевидно, он не надевал их к обеду. Поищите вечерние туфли, Джефф. Видите что-нибудь?
Мы тщательно осмотрели спальню, но ничего не нашли. Банколен удивился:
– Так не пойдет! Нет вечерних туфель! У безупречного денди с таким гардеробом нет лакированных туфель? Проклятье!.. Но погодите! Вот еще одна пара прогулочных ботинок. Сейчас они уже высохли, но, видно, настолько промокли, что кожа вот-вот потрескается. И заметьте, Джефф, снова грязь почти до лодыжек. – Он с силой швырнул их на пол. – И это! Это тоже не вяжется с образом нашего безупречного джентльмена…
Он снял с вешалки очень непрезентабельное коричневое пальто, затвердевшее от грязи, с пятнами на локтях. Рассмотрев пальто на свету, он сунул руку в карман и вдруг напрягся.
– В чем дело? – осведомился я.
Банколен ответил не сразу. Он вынул из шкафа вешалку и аккуратно повесил пальто.
– Хорошо, что я вам ничего не сказал, Джефф, – вздохнул знаменитый сыщик. – Мне дважды приходилось пересматривать свое отношение к делу. Кто знает, не придется ли пересмотреть еще раз. Нет, нет! У кого еще мог быть мотив?.. Но должен же быть! Должен быть мотив, который я не могу найти! Вы лучше идите, Джефф! Я хочу побыть один. Мне нужно подумать. Идите и поговорите с кем-нибудь. А я еще поищу.