Замок Мистерса

За окном бушевала стихия. Глубокая ночь озарялась вспышками молний и гремела от раскатов грома. На окно обрушивались тонны воды, а капли врезались с барабанной дробью, создавая постоянно-приторно скучную мелодию. В одной из маленьких комнатушек ветхого дома с единственным окном находился сгорбившийся силуэт сидящего перед столом. Майк Тумми засиживался за столом долгое время, и спина давала об этом знать болью в мышцах. Стуча пальцами по клавишам пишущей машинки, он создавал очередное своё творение. Если не кривить душой, Тумми отождествляли с отвратным автором с бездарными и поверхностными творениями, которые он считал непризнанными шедеврами. Откинувшись на спинку старого кресла, издавшего уставший скрип, он дал расслабиться спине и затянулся отвратительной папироской (хорошую себе он просто не мог позволить). Он не любил курить, но прочитав как-то биографию очень известного и популярного писателя Стивена Короля, который, в свою очередь, творил с зажатой в зубах сигаретой, стал подражать манере творческого процесса. Он с горечью поднялся с кресла, которое с облегчением скрипнуло, довольное его уходом, выдохнул дым и направился через сизое облако к окну. Майк, бедный Майк был писателем, которого серьёзно не воспринимали, но у него была черта, которой не хватало остальным и плохим и не очень авторам, улучшающая его характер, – настойчивость. Она стальным грифелем держала осанку Майка, не давая ему согнуться и упасть замертво. Тумми продолжал писать каждый день до глубокой ночи, как эта. Каждую его работу отвергали по разным причинам, но неизменно было – отрицательная критика. С критикой, конечно, он не был согласен, что его очень злило и приводило в негодование. Майк, как всегда, всё сделал по-своему. Он собирал произведения в коробку, но убирал не в подвал или чердак или куда-нибудь ещё подальше в тёмное сырое гниющее место. Нет, совсем нет, этого позволить себе не мог. Коробку ставил рядом со столом, наполняя своими словами, мыслями, сюжетами – все то, что всю жизнь делал. Коробка наполнялась работами, и со временем рядом появилась вторая. Но Майк продолжал верить: может, кому-нибудь понадобится его работа. А она вот, под рукой, готова явить себя миру. Войти в него через глаза читателей и жить в устах и воспоминаниях. Но всё, что делали коробки – так это валялись под ногами и хранили пожелтевшую бумагу и произведения, покрываясь слоями пыли.

Погода казалась Майку агрессивной и злой, как дикий зверь, бродивший в поисках жертвы. Но он почувствовал в ней нечто опасное. То, перед чем должны испытывать трепет, как та сила, которая сейчас демонстрировалась. Комната озарилась блекло-белой вспышкой, а потом наполнилась свирепым голосом грома. Окно омывалось стольким количеством воды, что рассмотреть что-либо за ним он так и не смог. Он видел только темноту ночи в собственном отражении. Поправив серебряные запонки (подарок от его матери, верившей в его успех. «Верь в успех, и непременно он тебя догонит, как бы ты ни стремился вперёд», – любила она повторять ему, как только у него у маленького что-то не выходило, и он опускал руки, кидая увлечение), увидел их блеск в озарявших небо молниях. Ему нравилось, как на нем сидит жилетка, она делала его представительным, утончённо-стройным и привлекательным молодым человеком. Даже в доме носил костюм, и это походило на то, как слиток золота лежит в ржавом сейфе. Плюхнувшись снова в кресло, которое измучено скрипнуло с его появлением, положив руки перед машинкой, с расстройством затянулся папиросой (приметив про себя, какая она была гадостная на вкус), а затем выдохнул клубок дыма. Пальцами гладил клавиши, пытаясь собрать мысли, но ослепительная вспышка и гром мигом встрепенули писателя, и он подпрыгнул от неожиданности. Мысли взметнулись, как испугавшиеся голуби, и разлетелись кто куда.

– В таких условиях просто невозможно творить! – проговорил Майк слегка писклявым голоском. – Это уже становится невыносимым… – «Зачем себя мучить так? Что это мне даёт? Я просто убиваю время или чем вообще я тут занимаюсь? Зачем мне все это нужно?» – не переставал мучить себя разными вопросами, словно засыпал яму кучками земли, в которой находился на самом дне.

Положив сигару в пепельницу, он стал всматриваться в чистоту листка, пытаясь унять дрожь в руках от испуга. Бумага, заправленная в машинку, только слегка выглядывала, что очень огорчало человека напротив. Усы он тоже носил неспроста. Он собрал свой образ по отдельным крупицам разных значимых писателей. На этот раз эта деталь принадлежала, скорее всего, Эрнесту Миллеру Хемингуэю, которого он так не разу не удосужился прочитать, ведь Имя идёт впереди его творений, так как говорили «О, Это Превосходный Писатель Написавший… И Эта Книга Поразила Меня И Сейчас Заставляет Переживать Перипетии Этого Творения» – чему он охотно верил, как в такие слова можно не уверовать? Он не разу ничего подобного или отдалённо напоминающего не слышал о своих работах. Как же Майк мечтал когда-нибудь услышать тёплые его сердцу и дорогие душе слова. Подкручивание усов помогало настроить ход мыслей. Он закрыл глаза, закручивая кончики усов, подумывая, над чем же он все-таки трудится. Увидеть новый, озаряющий всю комнату свет от молнии через веки он так не смог. Майк сомкнул их так сильно, что глазам стало больно. Раскат грома вновь испугал его, ударив эхом по барабанным перепонкам, дробью проникающей во все его естество. Проходя волной по всему телу и даже сквозь него, оставляя на коже мурашки, вздымающие каждый волосок на ней. Майк подскочил с кресла и открыл глаза…

Майк Тумми оказался в тёмном и незнакомом месте, совсем не похожем на его комнату где-либо в его доме. Стены выложены из каменных глыб. Воздух сырой, прохладный, с неким запахом, которого он так пока и не разобрал, раздражал обоняние Майка, заставляя морщиться.

– Что за чертовщина здесь происходит? – растерянный, обескураженный голос человека выдавал лёгкий испуг перед происходящим. – Может я… может я…

Ему хотелось думать, что он спит. Чувства и ощущение от этого места были более чем реальны. Он чувствовал движение воздуха. Чувствовал холодные прикосновения гулявшего здесь сквозняка. Пальцы, сжатые в кулаки от того, что сильно дрожали, начинали побаливать от напряжения мышц. Он усердно дышал носом, боясь того, что открыв рот начнёт истошно орать до потери голоса, потому губы были плотно сжаты, деформируя контуры рта. Мужчина принял решение, как можно скорей найти выход. «Главное выбраться отсюда и покинуть данное место, не имея проблем и важнее всего живым», – обратился Майк к себе, не раскрывая рта, ставя заветную цель.

Темень обступила Тумми со всех сторон. Она, как ширма, загораживала помещение, вуалируя его детали. Крохотное окошко позади Майка, висевшее почти под самым потолком, пропускало некоторое количество света в пространство, наполненное сыростью и стойким запахом чего-то гниющего. Потолок был полукруглым и невысоким; если хорошенько подпрыгнуть, он мог его коснуться. Осуществив круговой обзор и по-прежнему не сходя с места, обнаружил деревянную дверь, закованную в железные полосы. Окно и дверь – кроме этих вещей в комнате не было абсолютно ничего. Его мысли медленно выстраивались в цепочки из умозаключений.

«Первое, что нужно сделать – так это выбраться…» – подумал, глядя в сторону двери. Эта задача казалась ему уже выполнимой. В голову Майку просочился до боли простой короткий вопрос, но с очень глубоким изложением: «Что это за комната? Казематы ли это, где гнили люди? А может, просто складское помещение для всякого хлама». Почему-то именно сейчас ему показалось, что он очень важен в данный момент. Он стоял по центру квадратной комнаты. Стоял на точке пересечения углов, не решаясь с неё сойти по направлению к двери. Ему казалось, вот он уйдёт с точки пересечения, и все – беда неминуема. Но где и в чем здесь смысл, он не видел. Подумав, что тут должно быть очень опасно, другого допустить не мог. Хуже того, Майк не мог себе вообразить, что может произойти с ним, если он так поступит. Собираясь с мыслями, копя в себе мужество проделать от силы шагов десять, и, так глубоко вздохнув, что пуговицы на его жилетке чуть не поотлетали, откинул все сомнения в сторону и сделал шаг. Первый шаг самый трудный, потому что он – шаг Веры. Со стороны это действие выглядело комично. Было похоже на то, что вокруг него весь пол был напичкан мышеловками, и он пытался не наступить ни на одну. Майк с опаской, широко шагнув, опустил носок на пол. Прислушался и после, поставив пятку, тут же выпрямился. Вот она, первая победа в этом сражении, но ещё осталось как минимум девять битв. Быстро приставив правую ногу, встал как оловянный солдатик. Он стоял и ждал, пока главнокомандующий не отдаст приказ. Но мозг молчал. Опять кинув взор на дверь, уставился, ужаснувшись от увиденного.

Расстояние ещё больше увечилось. Майк с непониманием вглядывался в дверь, как будто не понимал, чем она является. Тумми осмотрелся вправо, затем влево. Комната была все такой же, только вытянулась перед ним чуть вдаль.

– Ну и дела, хорошо… – пробормотал Майк, толком не понимая общего смысла слов и того, зачем он их вообще произнёс.

Он опять взглянул на пол, чтобы полностью быть уверенным в том, что сделает шаг. Вторая попытка вышла намного уверенней первой, так как после Веры приходит мужество. Сделав шаг, опять посмотрел на дверь и… Результат оказался таким же. Заветная дверь к нему не приблизилась. Теперь уже она располагалась шагах в двадцати. Он так же хорошо видел её, как до того, когда она стала отдаляться. «Вот как выглядят стены в доме скорби», – вот такая мысль пришла в голову Тумми. Может, он совсем не здесь, а в палате для умалишённых. Многие умственные расстройства передаются по наследству. Майк плохо знал своё семейное древо. Возможно, кто-то из его бабушек с дедушками страдали на… Хороший презент они оставили ему в наследство.

Майк прикинул, что света из окна едва ли хватит на то, чтоб так же освещать дверь, и она должна была погрузиться в темень. Тумми очень захотелось взглянуть на стену за его спиной. Он медленно обернулся вокруг себя, по-прежнему не сходя с места. Окошко все так же тускло светило под потолком. «Толку туда лезть, если даже я не смогу в него протиснуться?» – печально спросил себя Майк. Вокруг него были лишь холодные глыбы камня, возводившие стены его заточения. Не считая ту чёртову дверь. Если он не сможет выбраться из тёмного холодного помещения, вполне возможно, он сосчитает точное количество камней. С разочарованием и тоской на душе Майк снова решил повернуться к двери.

– Аоу-ох! – от неожиданности выдохнул он.

Он чуть не упал, потеряв равновесие, отшатываясь от увиденного. Перед ним была дверь. Всего в одном шаге. Он мог спокойно дотянуться до дверной ручки, которая напоминала чей-то свисающий хвост из дырки. Теперь, когда он столкнулся с этой беглянкой, почувствовал, как холодный поток воздуха просачивается под дверью. Тот нежно щекотал его лодыжки.

После такой встречи Майк почувствовал, как сердце усердно перегоняет кровь, при этом отдавая ритмом в ушах. И чувствовал, как оно трепыхается где-то в груди. Ему осталось только завершающая стадия гениально продуманного плана: просто открыть дверь и выйти. Майк совсем не торопился с выполнением завершающего этапа по высвобождению себя от заточения из этого жуткого места. Ну вот после данных приключений, которые происходили весьма странным образом, ему его же план показался каким-то недоделанным и не таким уж безопасным.

Продрогшим силуэтом стоял Тумми перед дверью, оттягивающий момент её открытия. При условии, что она пропустит его дальше. Майк Тумми застыл перед дверью с не особо сильным желанием открывать её. Правая рука поднялась, не в силах успокоить дрожь, и застыла в воздухе. Он потянулся к изогнутой проржавевшей ручке. Тут у него закружилась голова и в глазах стало меркнуть. А рука, как магнит, еле тянулась, испытывая магнитного рода сопротивление. Чем ближе была рука к ручке, тем сильнее у него отдавало в голове каким-то сильным предчувствием. Его мозг будто горел, вопя и изнывая, трубя и возглашая предупреждение. Его губы от усердия сжались в тоненькую бледную полоску. Ему показалась, что он сейчас потеряет сознание, но рука мёртвой хваткой ухватилась за изогнутую металлом ручку. В этот момент все прекратилось. Майк с трудом сглотнул, чувствуя, как кадык тяжело двинулся, словно мог застрять в горле. Тумми потянул на себя дверь, но она не сдвинулась с места. Закрыв глаза, ещё раз сглотнул. Майк медленно толкнул дверь, и та скрипнула ржавыми петлями.