Замок (сборник)
Шрифт:
Изгоняющие дьявола
Священник торопился в церковь. Было воскресенье, и его ждала служба. Он долго рассматривал своё отражение в зеркале, то приближая, то отдаляя лицо. Потом тщательно причесал и уложил волосы и побрызгал себя духами. Запахам священник придавал особое значение. Он немного стыдился своей слабости, и никому о ней не рассказывал, но у него было особенно чувствительное обоняние. В магазине он всегда покупал самые дорогие духи, придирчиво выбирая аромат. Вот и сейчас он закрыл глаза, с наслаждением вдохнул запах и постоял немного, вбирая его в себя. Потом бросил быстрый взгляд на часы и поспешил выйти на улицу.
Было раннее утро, на траве блестела роса, а в воздухе вибрировал лёгкий туман. Священник немного замедлил шаг, чтобы полюбоваться утренним великолепием, но уже за забором снова ускорился. Машина стояла в гараже, но он предпочитал
В церкви священник легко взбежал на кафедру и разложил перед собой молитвенник. Он окинул взглядом паству, как делал всегда, прежде чем начать читать. Ему хотелось убедиться, что все взгляды направлены на него, впитать эту животворную энергию, ощутить важность момента и испытать истинное вдохновение. Он считал проповедь искусством, причём сложным и тонким. Сначала он обратил свой взор на задние ряды, постепенно продвигая его вперёд. Неожиданно его взгляд наткнулся на нечто, и он поперхнулся — в переднем ряду сидела женщина. Он никогда её раньше здесь не видел, а может, просто не замечал, но теперь она поразила его воображение. Женщина была одета в чёрное платье, а на голове красовался чёрный кружевной платок. Она, не мигая, смотрела на священника, вперив в него взгляд горящих чёрных глаз. Священник смутился и хотел отвести глаза, но женщина вздохнула, и он обратил внимание на её декольте. Декольте было таким глубоким, что грудь, казалось, сейчас выпрыгнет оттуда. При вздохе грудь слегка заколыхалась, тонкая материя на платье напряглась, и священник испугался, что она сейчас лопнет и явит пред его очи всю свою бесстыдную прелесть. Разум священника был возмущён и взбудоражен, но он взял себя в руки и начал читать проповедь, изредка бросая неодобрительные взгляды на женщину, стараясь избегать её декольте. Иногда он встречался с ней глазами, и ему казалось, что её взгляд прожжёт его насквозь. Он даже сбился пару раз, чего с ним никогда прежде не бывало, но быстро исправился, надеясь, что никто не заметит. В довершении ко всему, как раз в тот момент, когда священник бросил на женщину очередной осуждающий взгляд, она закинула ногу на ногу, и он увидел кусок чёрных кружев и полоску ослепительно белого тела. Священника бросило в пот, а в ногах появилась противная слабость. Он поспешил закончить проповедь, ему просто не терпелось избавиться от всего этого и уйти домой. Женщина в переднем ряду оказалась для него нелёгким испытанием. Ему показалось, что он почувствовал её запах — запах женщины, и не мог понять, приятен ему этот запах или противен. Волны дурноты постепенно накатывали на него, и в первый раз за много времени ему показалось, что в церкви чрезвычайно душно. Он не помнил, как сказал «Аминь», и сошёл с кафедры. Взяв в руку Библию, как средство защиты, он хотел быстро покинуть помещение церкви, но низкий грудной голос остановил его:
— Падре. Постойте.
Он повернул голову, уже зная, кому принадлежит этот голос, и боясь этого. Женщина смотрела прямо на него.
— Постойте. Мне нужно поговорить с вами.
Он обречённо вздохнул — бегство не удалось.
— Я слушаю тебя, дочь моя, — священник постарался, чтобы его голос звучал учтиво.
Женщина подошла к нему совсем близко, и он понял, что она не была ни развязной,
Женщина опустила глаза, словно пряча от священника свою тайну, и на мгновение замолчала, не решаясь заговорить. Священник тактично ждал, не пытаясь её поторопить.
Наконец она собралась с силами.
— Мне нужна ваша помощь, падре. — Она оглянулась по сторонам.
Люди ещё были в церкви, и она понизила голос.
— Давайте отойдём в сторону, я не хочу, чтобы нас слышали посторонние.
Священник послушно проследовал за ней вглубь помещения, где никто не мог их услышать.
— В чем эта помощь, дочь моя? Я всецело к твоим услугам. — Священник приготовился слушать. — Может, ты скажешь мне своё имя?
— Меня зовут Валерия.
— Чудесно, дочь моя, что ты хотела? Говори, не бойся. Если это в моих силах, я помогу тебе. — Священник улыбался, стараясь расположить её к себе.
— Я одержима дьяволом, отец. Не спрашивайте меня, как случилось, что я позволила ему овладеть собой, но поверьте, это так. Иногда, ненадолго, мне удаётся ослабить его хватку, и я могу прийти сюда и просить вас… Просить о помощи. Прошу вас, помогите мне! — Она схватила священника за руку, и он почувствовал, какие ледяные у неё пальцы. От прикосновения мурашки побежали по всему его телу, но он старался не выказывать волнения.
Он растерялся. Его уютный мирок рушился на глазах, но самое плохое — он совершенно не знал, что с этим делать. Он сглотнул слюну.
— Чем я могу помочь тебе, дочь моя?
Женщина недобро усмехнулась.
— И это вы спрашиваете у меня, отец мой?! Я думала, вам известно, что делают в таких случаях. Но если вы забыли, то подскажу вам: я хочу чтобы вы провели ритуал изгнания дьявола. Я знаю, вас обучают этому. Вы должны это уметь.
Кровь бросилась священнику в голову, его качнуло, и он опёрся о спинку скамьи, чтобы не упасть.
— Мне нужно спросить разрешения… Это не так просто… — он говорил первое, что приходило ему на ум, и сам чувствовал, как жалко выглядит.
Но женщина не сводила с него глаз.
— Вот как? Значит, чтобы спасти гибнущую душу, вам необходимо разрешение? Даже если счёт идёт на часы, или даже на минуты? Разве вас не учили помогать ближнему? Разве не в этом ваше высочайшее предназначение, чтобы спасти бессмертную душу от посягательств нечистой силы? В то время, как несчастная душа мается в когтях дьявола, вы будете терять время, чтобы испрашивать разрешения у всяких болванов, которые давно забыли, кому и для чего служат? Они будут задавать вам дурацкие вопросы, сомневаться и колебаться, решать, что можно, а что нельзя? Да в уме ли вы, отец мой? Вот поэтому вы всегда проигрываете битву с Ним, потому что Он никогда и ни у кого не спрашивает разрешения! Он никогда не сомневается, он просто берёт то, что хочет, и всё. Неужели вы позволите ему выиграть и на этот раз? Я думаю, как раз в этом и есть ваш долг, а не в том, чтобы устраивать театр перед вашими прилизанными прихожанами. Не они нуждаются в вас, а я! Слышите — я! Никому на всём свете сейчас так не нужен Бог, как мне. — Женщина повысила голос. — Подумайте, падре!
От пламенной речи священнику стало не по себе.
— Но я никогда не делал этого, дочь моя…
Женщина оборвала его.
— Ничего, отец мой, всё когда-то происходит в первый раз. Возьмите всё, что нужно и приходите ко мне сегодня вечером. Простите за настойчивость, но вы моя последняя надежда…
Священнику вдруг пришла в голову какая-то мысль.
— Извини, дочь моя, а каким бесом ты одержима?
— Страсти. Бесом страсти. — Она подняла на священника глаза и пронзила его взглядом, от которого он покраснел до корней волос, а потом захохотала. — Вот мой адрес, — она протянула ему бумажку, — я жду вас вечером. Я очень надеюсь, что вы исполните свой долг служителя церкви. — С этими словами женщина повернулась, и, не оглядываясь, пошла к выходу.
Священник смотрел ей вслед, невольно отметив тонкую талию и широкие бёдра — как раз такие женские силуэты всегда нравились ему… Когда она скрылась из глаз, он, наконец, смог вздохнуть свободно. Сердце у него закололо, и он присел на скамейку. Если честно, то он не очень верил в дьявола. А сама процедура изгнания и вовсе представлялась ему нелепой. За всю жизнь он ни разу не сталкивался непосредственно с Сатаной, а все те ужасы, которые доводилось ему видеть, и о которых он слышал, были не более чем делом рук человеческих. Может, конечно, за ними и стоял дьявол, но во всеуслышание он об этом не говорил. Да, в общем-то, это общеизвестно, что все свои дела и Бог и Дьявол творят руками человека. И это невмешательство и есть единственное проявление божественного, какое мы знаем.