Замок Тэсдея. Убийство жарким летом. Исчезнувший сенатор
Шрифт:
– Крамер убежден, что у Вардона в городе есть какая-то квартира. Может, и коттедж где-то в сельской местности. В какой-то мере это подтвердил и Закари. Зная их любовь к оргиям, я прикидываю: а что, если после кино они и отправились в одно из таких местечек?
Бернштейн улыбнулся:
– Ознакомиться с новейшими теориями секса, а потом постараться претворить их в жизнь? Похоже на них.
– Вы знаете, где находятся эти их гнездышки?
– Коттедж в Вирджинии, – охотно сообщил Бернштейн. – Сенатор им часто пользуется, когда бывает в Вашингтоне. Если и есть квартира, о ней я ничего не знаю. Мы решили, что таковая должна иметься, поскольку сенатор бывал в Нью-Йорке почти каждый уик-энд –
– Вы знаете Эдварда Закари?
– Не могу сказать, что знаю, – уточнил Бернштейн. – Как-то раз сидели с ним за пивом в Вашингтоне. Мне кажется, он знал, что Вардон обращался ко мне, я рассчитывал на его разговорчивость. Но мне не повезло. Каждое слово приходилось вытаскивать из него буквально клещами.
– Он так предан своему боссу?
– Как собака, – сказал Бернштейн.
– Вы знаете женщину, которая руководит офисом Селлерса?
Бернштейн расплылся в счастливой улыбке:
– Франсин? Конечно, я ее знаю. Нанимая меня, Селлерс сказал, что по всем вопросам я могу обращаться к ней. Франсин получила указание сообщать мне всю информацию о Вардоне, которая поступала к ней.
– И что же она знала?
– Ничего существенного. Она ненавидела Вардона до дрожи из-за того, что в деле Ллойда Селлерс предстал не в лучшем свете. – Бернштейн покачал головой.
– Вы знаете, что она долгое время жила с Селлерсом, после чего он оставил ее и сделал управляющей офисом?
– Она мне рассказывала.
– Значит, вы говорили с ней?
– Вчера днем. Та еще куколка. Не буду скрывать от вас, что попробовал запудрить ей мозги. Дохлый номер.
Питер не мог представить себе, чтобы такая женщина как Франсин, могла без отвращения посмотреть на маленького, толстенького Бернштейна с его мертвенно-бледной кожей.
– Она что-то знает, – сказал Бернштейн. – То есть понимаете, я пытался ее расколоть. Узнал, что она каждый уик-энд бывает в Нью-Йорке. Но так и не смог выяснить, что это за парень, с которым она имеет тут дело.
– Кто платил за слежку?
Бернштейн рассмеялся:
– На мистера Крамера я эти расходы не вешал. Как вам уже известно, я работал на постоянной основе. Мне оставалось лишь представить дело так, что слежка за ней входит в расходы по делу Ллойда.
– Но они себя не окупили?
– Никоим образом, – согласился Бернштейн. – Так чем я могу вам помочь, мистер Стайлс?
– Вы довольно долго и бесплодно искали тайную квартиру Вардона. Так что сомнительно, что вы ее сможете обнаружить в ближайшие несколько часов.
– Никаких следов, – признал Бернштейн. – Но если Закари что-то знает и вы сможете убедить его, что откровенность спасет Вардона, он может и расколоться.
Питер помолчал.
– Начнем сначала. Когда вы только начали заниматься Вардоном для мистера Крамера, еще до процесса, удалось ли вам что-нибудь о нем выяснить?
– Когда Селлерс выпотрошил его, у него могли быть очень серьезные неприятности, – сказал Бернштейн. – Сенат, вне всякого сомнения, взялся бы за его проверку – с возможным исходом в виде импичмента, если вы это имеете в виду. Он носился как курица с отрубленной головой, пытаясь обрести помощь и поддержку. Можете ли вы поверить, что он обратился даже к Франсин Келлер с просьбой о помощи?
– Но она же доверенное лицо Селлерса!
– Вардон пытался делать все, что было в его силах. Он знал историю взаимоотношений Франсин с Селлерсом и предполагал, что она может держать камень за пазухой против него. «Оскорбленная женщина страшнее…» – как там дальше в пословице? Она высмеяла его. Что тут говорить – она предана Селлерсу.
– А что насчет парня, с которым она, по вашим словам, «имеет дело». Ее приятель на уик-энды?
Бернштейн вздохнул:
– Вы же сказали, что говорили с ней. В этой женщине кипит такой темперамент, что, когда Селлерс выставил ее из своей постели, ей пришлось найти мужика на стороне. Но это ничего не значит. Она на сто процентов в команде Селлерса.
– Значит, она высмеяла Вардона? И что он тогда сделал?
– Всего лишь за сутки с ним произошло чудесное превращение, – сказал Бернштейн. – Он стал уверенным, на лице появилась улыбка, все его тревоги развеялись как дым. Он что-то получил на Селлерса, и теперь Селлерс оказался в роли обезглавленной курицы. Ему пришлось дать задний ход. Когда этот прохвост оказался на его стороне, Вардон сумел убедить и остальных играть по своим правилам. Откуда-то, буквально из воздуха, появился хозяин дома во Флориде. Материализовался владелец частного самолета. Из офиса Вардона исчезли все упоминавшиеся документы. Все это означало, что и Закари, и остальные члены его команды готовы вступить в игру. Но ключевой фигурой в ней был Селлерс, и Вардон каким-то образом смог принудить его.
– И вы не имеете представления, как он это сделал?
Бернштейн отрицательно покачал головой:
– Мистер Стайлс, нам все время приходится иметь дело с одним и тем же. Нам удается что-то узнать о человеке лишь после того, как он по уши влезет или в теневой бизнес, или в политику, или в крупные силовые игры в том же бизнесе, или даже в организованную преступность. Начинается шантаж того или иного уровня. Порой это крупные финансовые сделки, а порой соглашения силовых структур; случается, речь идет о паре лишних голосов при голосовании в вашем местном «Клубе львов». Но неизменно присутствует давление. Кто-то что-то знает о другом человеке и использует эту информацию, чтобы продвигать события в нужном для него направлении. Для шантажиста единственный способ добиваться успеха – это держать язык за зубами. При малейшей утечке жертва уже не видит смысла платить за молчание. Вардон знал о Селлерсе что-то весьма существенное. Он заставил его опровергнуть свою точку зрения, в верности которой тот не сомневался, и поставить под удар свою репутацию журналиста; то, что знал Вардон, заставило Селлерса послушно играть на публике роль его друга, хотя Селлерс ненавидел сенатора. – Бернштейн вынул изо рта сигарету и перевел дыхание. – Это было моей обязанностью, когда я работал на мистера Крамера, выяснить, в чем крылась эта тайна. Но я никак не мог подобраться к ней.
– Вардон так умело скрывал ее?
– Боже милостивый, мистер Стайлс, неужели вы себе не представляете всю картину? Как и мистер Крамер, я думаю, что Джереми Ллойд был абсолютно прав. Данные, которые он собрал на Вардона и передал Селлерсу, полностью соответствовали истине. Но Вардон нашел какой-то рычаг, с помощью которого он сломал Селлерса. Теперь предположим, что он как-то допустил утечку. Терять Селлерсу было уже нечего. Может, ему грозило полное уничтожение, но можно ручаться жизнью, что, если бы Селлерс пошел ко дну, он бы потянул с собой и сенатора, ибо он-то знал, что сведения, переданные ему Ллойдом, были совершенно точны и Ллойд стал жертвой обмана. Если ему было нечего терять из-за утечки сведений, он мог размазать Вардона по стенке. Нет, сэр, то, что Вардон имел на Селлерса, он был готов беречь ценой собственной жизни, ибо, стань это известно всем, жизнь его кончилась бы. – Бернштейн прикурил новую сигарету. Его серые глаза превратились в узкие щелочки. – Вардон должен был знать, что большую часть времени Селлерс посвящает тому, чтобы изменить баланс сил – одержать верх в их борьбе. И конечно, узнай он, что Селлерс мертв, он бы с облегчением перевел дыхание.