Заморозки
Шрифт:
Мне превратиться в добренького дедушку Мороза, дарить пенсионерам телевизоры, холодильники и зимнюю обувь? Положим, у большинства пенсионеров они есть — и телевизоры, и холодильники, и валенки с калошами. Поменять старенький «Рекорд — 64» на новый «Горизонт»? С чего бы это вдруг? Главное не размер экрана, а что человек видит на этом экране.
Да и вообще, глупо это. Не Дедушка Мороз я. Для Ми и Фа разве что. И, доживу если до внуков — то и для них, конечно. Для детей друзей тоже. В разумных пределах. И всё. Раз в месяц вывожу разве детишек из Дома Кузьмы в цирк, на
И потому… И потому ответ на вопрос, что делать с деньгами, напрашивается. Но вслух не говорится.
Я шёл по улице. Мороз и солнце. Мороз сильный, и все пуговицы моей дубленки пришлось застегнуть, теперь никто не видел, что идет не просто парень в дубленке, а герой. И потому ещё четыре раза меня остановила наша милиция. Проверяла документы.
Мне это надоело, и я на такси отправился домой.
Меня ждали.
— Нужно выехать заранее, — сказала Ольга.
— Да что тут ехать, десять минут самой неспешной езды.
— Сегодня больше.
Я подумал-подумал, да и согласился. Действительно, отчего бы и не заранее?
Мы заказали две машины. В одну-то не поместимся никак.
По пути останавливали четыре раза. Опять проверяли документы. Искали кого-то конкретно? Или просто выполняли указания? Не знаю.
Но мы успели, даже подождали посадки минут сорок. Зал ожидания полупустой. Даже на три четверти пустой. На четыре пятых. Не едут из Москвы в такой день.
Из окна было видно, как на площадь приехали и встали три БТР. Ну да, почту, телеграф, вокзалы и мосты следует защищать какой угодно ценой. Читали, знаем.
Неужели дошло до этого? Или просто — профилактика?
Думаю, профилактика.
Поезд отошёл вовремя. Минута в минуту. Мы взяли два купе. Одно — двухместное, в седьмом вагоне, отдали бабушкам. Те приняли как должное. А в обыкновенном поместились сами.
Едем.
Время не то, чтобы совсем позднее, но Ми и Фа привыкли в это время спать.
Спать, так спать. Мы спели им «Schlafe, mein Prinzchen! es ruhn», обе уснули почти мгновенно, а мы стали смотреть в окно. Что ещё делать в поезде зимой ночью, без четверти десять? Пить чай? Нет, мы так проводнику и сказали, что ничего нам не нужно. Чтобы не беспокоили.
И потому стук в дверь нас удивил.
— Откройте! — это проводница.
— В чём дело?
— Откройте! — и опять стучит.
Я надел пиджак с орденами — да, когда ехали на вокзал, тоже пригодились.
А девочки, которые уже были в халатиках, надели кастеты. Небольшие и в чём-то изящные. Однако! Чему их только учат в динамовской
Я открыл дверь — и вышел в коридорчик.
Проводница, лейтенант милиции и пара пассажиров окружили меня.
— В чём дело? — спросил я лейтенанта.
— Поступил сигнал… — но Золотая Звезда его смутила.
— Сначала представьтесь
— Лейтенант Хохлов.
— Теперь дальше.
— Поступил сигнал, что в этом купе веселятся… во время траура!
— Веселятся?
Стало тихо, только перестук колес, да и тот тихий, здесь бархатный путь.
— Кто же здесь веселится?
— Поступил сигнал…
— Давайте разбираться, лейтенант, давайте разбираться. Что за сигнал, откуда?
— Пассажиры соседнего купе жалуются.
— Фамилии, имена, отчества?
— Я не…
— Вы, лейтенант, нарушаете мое конституционное право на отдых, это первое. Могли разбудить грудных детей, это второе. Для этого у вас должны быть веские основания. Учитывая обстоятельства — очень веские.
Милиционер решил дать задний ход.
— Видно, ошиблись товарищи. Им показалось…
— Давайте разбираться, что это за товарищи. Вы составили протокол? Нет? Давайте составлять.
— Но…
— Лейтенант Хохлов, мне кажется очевидным, что эти так называемые пассажиры ввели в заблуждение органы милиции из хулиганских побуждений, а именно помешать отдыху советских граждан. Я прав?
— Ну да… получается так.
— Тогда они должны понести ответственность. Составляйте протокол. Это у вас кто, понятые?
— Из того купе…
— Если из того, то не годятся. Ищем других. И давайте в то купе.
Оказалось, что «то купе» не соседнее, а через одно. Соседнее оказалось пустым.
— Экие вы чуткие, граждане, — лейтенант теперь смотрел на заявителей грозным орлом.
— Мы слышали! Мы слышали!
— Что вы слышали? Ваши документы!
— Значит, так, лейтенант. Не знаю тонкостей вашей работы, но, полагаю, их нужно сдать куда следует на ближайшей станции, а там пусть разбираются, что за их проступком — простое хулиганство или политическая диверсия.
Тут только до бдительных граждан дошло, что не со своим братом они связались.
— Это не мы… Это он — и двое выдали третьего. Зачинщика. Оставшегося в купе.
— Пишите заявления, — лейтенант, похоже, стал на верную линию, и понял, что делать дальше.
— Какие заявление?
— Что такой-то склонял вас к ложному обвинению товарища… Ваша фамилия, товарищ?
— Чижик, Михаил Владленович Чижик.
— Точно! Я вспомнил! Вы же за «Динамо» выступаете! Нам говорили, что вы заслужили Героя!
Дальнейшее было просто. Зачинщика высадили на станции, остальные получили наглядный урок, что не за всякий донос пряники дают. Зачинщик, думаю, тоже отделается легко, штрафом и сообщением на работу, ну, и то, что отстал от поезда, само по себе не сахар.
Однако, быстро проснулась бдительность в народе! Почти моментально!
— Мы слышали, Чижик. Слышали. Не резко ли ты с ними?
— А если бы на пиджаке не было орденов, вполне могли бы высадить нас. Меня уж точно. До выяснения.