Замуж с осложнениями. Трилогия
Шрифт:
— Куда ты хочешь сходить первым делом? — спрашивает Азамат, молниеносно расправившись со своей порцией.
— Можно подумать, я знаю, куда тут можно сходить. Думала, мы просто погуляем, разведаем местность.
— Хорошо, — широко улыбается он. — Тогда, наверное, начнем с высокой стороны.
— С какой?
— Ну та половина Ахмадхота, в которой мой дом, находится на возвышении. А по другую сторону от Дома Старейшин — низкая сторона. Вот, «Щедрый хозяин» там стоит.
— Хм. А есть какая-то разница, где жить?
— Небольшая, — пожимает плечами Азамат. — На низкой стороне больше трактиров, шумнее, и за
— А чего их тогда различать, если почти никакой разницы?
— Ну как, между ними ведь река…
— Погоди, ты же говоришь, граница по Дому Старейшин проходит.
— Нет, граница проходит по Ахмадмирну, а Дом Старейшин стоит на мосту, ты разве не заметила?
Изо всех сил напрягаю память, пытаясь воссоздать окрестности этого самого дома. Помню плитку под ногами. Но вот реку…
— Мост очень широкий, — усмехается Азамат, — а по краям много кустов, так что ты могла перил и не заметить. Думаю, оттуда и стоит начать осмотр.
На улице и правда очень солнечно, и черемухой пахнет еще сильнее, чем вчера. Сад вокруг дома представляет собой смешанный лес, в котором половину деревьев я никогда в глаза не видела, несмотря на все матушкины старания натащить на дачу экзотики со всех концов вселенной. Я опознаю дуб, сосну и пихту, а в среднем ярусе агаву и какой-то боярышник. Под ногами блестит круглыми листочками что-то ползучее с маленькими белыми цветочками, вроде вьюнка.
Дом у нас жизнерадостного рыжего цвета и покрыт такой же блестящей черепицей, как Дом Старейшин.
— Это чешуя морского дракона, — гордо сообщает мне Азамат. — Ловить их — дело опасное, зато уж если поймаешь, два дома можно покрыть. Кстати, я ведь не продал излишки… можно будет использовать.
Мы выходим на расквашенную, залитую солнцем радиальную дорогу, на которую из-за заборов свешиваются ветви диковинных деревьев, частично увешанные сморщенными прошлогодними фруктами. Азамат срывает несколько больших бордовых ягод с ближайшей грозди, что-то вроде фиников, протягивает мне. Они оказываются ужасно сладкими, как это бывает с перезревшими фруктами, но Азамат ест их с таким блаженством на лице, что мне сразу становится ясно: вкус детства. Будем считать, я тоже в восторге. Мне вообще Азамат особенно сильно нравится, когда довольно улыбается, он от этого сразу делается ужасно родным.
Лавируя между лужами в колеях и валами жидковатой глины по обочинам, движемся вдоль очаровательных пряничных домиков, припрятанных за деревьями с разноцветной листвой. Запах черемухи смешивается с ароматами других рано цветущих деревьев и кустов, с запахами кофе и острого жареного мяса. Пару раз Азамата окликают знакомые, он отвечает на приветствие, но разговоров не начинает, да и окликнувшие, разглядев его поближе, пятятся прочь.
Радиальные улицы пересечены кольцевыми, и вместе они образуют кварталы со стороной в три-четыре дома. Через три таких квартала от нас обнаруживается открытый рыночек на лужайке под сенью пеканов.
— Замечательно, очень хорошо, — бормочет Азамат, проходясь вдоль рядов. — На обратном пути обязательно сюда зайдем.
Впрочем, он тут же подходит к ближайшему лотку и покупает у лучезарного бурого и кряжистого лотошника корзинку фруктов. Похоже, у кого-то витаминный голод.
Мы доходим до площади с Домом Старейшин, и теперь, при утреннем свете, я вижу, что он и правда стоит на очень большом мосту. Ахмадмирн в этом месте шириной метров сто, а мост почти
— Здесь, под мостом, где темно, водится одна потрясающе вкусная рыба, через пару недель можно будет ловить, когда отнерестится, — с энтузиазмом рассказывает Азамат.
— А вы все сами себе еду добываете или все-таки можно где-то купить? — озадачиваюсь я.
— Можно, конечно, — пожимает плечами Азамат. — Но это значит признаться, что ты плохой охотник. Да и потом, если своими руками добыть, то как-то вкуснее…
Мы спускаемся с моста на пологий низкий берег и еще с полчаса гуляем вдоль воды на приятном ветерке. Я все в том же полумеховом пальто, но под него надела штаны, и теперь очень рада: скакать по кочкам в юбке мне совершенно не улыбается. Азамат с таким смаком уписывает фрукты, что я тоже соблазняюсь и присоединяюсь. Бледно-желтые сморщенные груши оказываются похожими на очень сладкую тыкву, а серые персики — скорее на хурму. Азамат рассказывает, что разновидностей этой хурмы на Муданге очень много, практически в каждом саду она какая-нибудь другая, такой большой разброс. На дне обнаруживаются и вовсе безумные плоды: длинные, скрученные спиралью стручки цикламенового цвета. Азамат называет их обезьяньими серьгами. Внутри у них большие сладкие горошины. Азамат легко ломает пальцами твердые стручки, а мне это не под силу.
Выбравшись из речной долины, мы зигзагами ходим по низкой стороне города. Здесь и правда много едален, и все они построены в форме каких-нибудь тварей: свернувшейся змеи, сидящего волка, быка, барана, даже сурка. На самой окраине обнаруживается один трактир — Азамат говорит, что новый, он его не помнит, — так тот вообще в форме какой-то мифической твари вроде барса с крыльями. Проходя мимо него, муж вдруг притормаживает и показывает мне на что-то на дорожке к двери.
— Видишь тень?
На дорожке и правда есть тень, как будто от человека. Она лежит неподвижно, потом как будто поворачивается и движется мимо нас через дорогу и в глубь города. Я принимаюсь вертеть головой, пытаясь понять, что же ее отбрасывает.
— Не ищи, — усмехается Азамат. — Это была тень бога. Он тут прошел пару часов назад, судя по следам, а тень, как всегда, забыл. Хотя бывает и наоборот, тень забегает вперед.
Я открываю было рот, чтобы что-то сказать (убей не знаю что), но тут из дверей трактира выходит Старейшина Унгуц, тот самый, которому мы обязаны состоявшимся браком.
— А, Азамат-сынок, — радостно говорит он. — Жену свою погреть зайди. Со старым Унгуцем вместе чайничек чаю выпить…
Азамат кидает на меня вопросительный взгляд, и я ожесточенно киваю. Этого деда я из своей чашки готова поить. Как скажет, так и будет.
Интерьер заведения, носящего гордое название «Лесной демон», мало отличается от «Щедрого хозяина», только заправляет там могучий молодец, раскрасневшийся от жара плиты. У него недлинные, вытравленные до мутно-желтого волосы, убранные со лба повязкой, и жиденькая бороденка, как будто нарисованная.