Замуж за врага. Его (не) любимая
Шрифт:
— Бредишь? — Взорвался Будиш. — Это измена!
— Ты еще более жалок, чем мы предполагали! Трус и предатель! — Поддержал Николай.
— Я забочусь о нашем народе! Разве лучше жить под перекрестным огнем, чем принять милостивое предложения и обрести могущественного союзника?
— Сколько лейдцы тебе предложили? За сколько ты продал им свою никчемную шкуру?
— Я не предавал наш Дом…
— Да ну? Клянусь Светлой Зарей, если бы такое предложил кто-то из советников, они тот час распрощались бы с головой, — перебил младшего старший. — Только потому, что ты сын нашего отца,
— Не лги себе, Будиш, — держал безнадежную оборону Игорь, — отец тоже склонялся к этой мысли. Тебе ли не знать? Ты помнишь, он сам говорил, только в Содружестве с Лейдом Арга сохранит самостийность и убережется от мечей кочевников с востока.
— Молчи, щенок! — Взревел Николай. — Не смей больше открывать свой рот, когда твоего мнения не спрашивают! Пошел с глаз!
Игорь скрипнул зубами, но воле старшего подчинился. Отошел к дальнему окну и укрылся в полутемном углу. Парень давно не позволял себе такой дерзости, и даже не мог вспомнить, когда спорил с братьями в последний раз. Возможно, он выпил слишком много вина на пиру и оно ударило ему в голову? А может, его оскорбило театральное представление?
Младший коснулся холодного, подмороженного с той стороны стекла. С самого детства братья помыкали им, как хотели. Затыкали рот, одергивали во время княжеских церемоний, подтрунивали исподтишка, чтобы повеселиться. Мальчиком, а потом и юношей, он приучился держать рот за зубами. Тайно он себя ненавидел, чувствуя ничтожеством и тряпкой, но пробить возведенную братьями стену не мог.
Много раз Игорь порывался бросить Дом и умчаться в дальние страны. Он был не против наняться матросом на судно или в охрану торгового каравана пустынь, мог даже вступить в ряды иностранного войска простым солдатом или наняться подмастерьем к какому-нибудь колдуну. И только страх за судьбу сестры останавливал его в последнем порыве. Будиш и Николай без тени раскаяния распорядились ее жизнью, сослав в монастырь, как бесправную рабыню и более не вспоминали. Парень чувствовал, они еще не до конца поизмывались над несчастной Софией и обязательно используют ее в своих целях. Так и случилось.
— Ай, да, шут! — расхохотался правитель Арги, — как я сам не додумался. Сестра!
— София?
— Да, Николай!
— Мы упрятали девчонку в монастырь после смерти мамы и правильно сделали! Вернём Софию обратно и выдадим северянам.
Сердце Игоря сделало кульбит.
— Ты так спокойно отошлешь ее в Страну Льда на смерть? Все мы знаем, что заложники долго не живут. Любое неповиновение с нашей стороны и они убьют ее.
— Да, — облизнул тот губы, — печально. Но такова судьба. Все однажды умрут, Игорь. Рано или поздно. Софии выпало умереть молодой. Такова воля Богов.
— Боги здесь ни при чем! — Вскричал Игорь. — Это ты обрекаешь ее на смерть!
— Так займи ее место! — Бросил Николай.
— Да, — кивнул Игорь и расправил плечи, — если это спасет Софию, я готов.
— Не сметь! — Будиш долбанул кубком по столу. — Я все решил! С северянами уедет София! И мне глубоко наплевать, как долго она проживет при дворе Дома Серебряного Волка! Если хотят, могут прикончить ее, как
— Я?
— Ты единственный, кому она доверяет. Скажи, Будиш и Николай соскучились.
— Она не поверит.
— Так сделай, чтобы поверила! Не ты ли, братец, сбегал с молебнов, посвященных поминовению предков, чтоб навещать сестрицу в монастыре? Поверь, выдать ее Волкам под залог мира — меньшее из наказаний для девки, из-за которой умерла наша мать. Пусть благодарит небеса, что в тот день, когда принималось решение сослать ее в монастырь или тихо сбросить с обрыва, ты уговорил нас выбрать первый из путей.
— Подло поступать так с Софией.
— Может быть. Но мы на войне, Игорь. А на войне все средства хороши.
Глава 4
София никак не могла уснуть.
Все ее дни были похожи один на другой: однообразные и унылые, как осенние дожди, горькие и безнадежные, как зимы на закате, не сулящие ни радости, ни любви. Сегодняшняя встреча с северянами ослепила подобно вспышке, выбив из привычной колеи, и мгновенно наполнила жизнь… новыми тревогами и недобрыми предчувствиями.
Белоглазые чудовища давно покинули ее сны, но иногда казалось, они отчаянно рвутся обратно. Возможно (и так считала настоятельница) преградой для них были стены монастыря и изгоняющая зло молитва. Как надолго камни и божье слово могли задержать волю мрака — оставалось неведомо. А недавно в ее душу закралось сомнение — уже третий месяц она ощущала во снах след присутствия призраков, восставших из ледяных могил севера. Несмотря на то, что София всячески гнала темные мысли, в самый глухой и злой час, когда сон особенно сильный, она вновь начинала слышать ветреную балладу, в которой демоны звали за собой.
Послушница помотала головой, отгоняя дурные мысли. Из-за темного купола, блестел бледный месяц. Лучик скользнул по каменной стене, припал серебристым столпом на подоконник и, пронзив оконную раму, коснулся лица девушки.
Вдруг во дворе раздался собачий лай — под окнами стаей обезумевших светлячков заметался хоровод фонарей.
— Именем князя Будиша, повелеваю открыть!
София узнала этот голос. Послушницу бросило в жар. Предчувствия не солгали — Волки прибыли в Аргу неспроста. Калейдоскоп мыслей и страхов захлестнул ее сонное сознание, бросив в пламя ужаса и отчаяния.
Коридор тем временем наполнился топотом и визгливыми криками. Дверь кельи слетела с петель практически сразу. На пороге вырос Игорь и два воина в кольчугах. В мутном свете фонаря его лицо походило на размытую кляксу.
— Собирайся! — Громко велел брат. Ни доброго слова, ни вопросов о здоровье, только короткое: — У тебя десять минут.
Келью обступили полусонные монахини, вопросы посыпались на послушницу один за другим. София замотала головой, не понимая, что случилось. Дальше все было, как в тумане. Стражники не дали толком одеться, подхватили под локти и поволокли к выходу. Расспросам и мольбам сестер и матери-настоятельницы, они не внимали. Лишь коротко бросили: