Замужняя невеста
Шрифт:
– Сорок пять лет, – подсказал тот.
– Сорок пять... Жизнь течет, а еще точнее, утекает так быстро. Только недавно, кажется, юный Арно решил посвятить свою жизнь защите женщин и сирот, и вот уже он дряхлый старик.
– Но вы вовсе не дряхлый! – воскликнула Соня, до сих пор помнящая то напряжение, в котором продержал ее этот пожилой рыцарь.
– Не дряхлый, но старик? – улыбнулся он.
Может, обет целомудрия мсье Арно давал так давно, что уже и забыл, в чем он заключался? Или он вдруг решил, что зря его давал?
Такие вопросы Соня задавала себе, стараясь не смотреть на стол, на котором... О, на столе исходил паром такой аппетитный кусок мяса, что Соня не смогла даже сглотнуть слюну, так перехватило у нее дыхание. А сколько еще всего было скрыто в посуде, закрытой крышками! Хорошо, что она попала в дом, где не поклоняются Прекрасной Даме, но любят поесть.
– Садитесь, садитесь, княжна. – Де Мулен отодвинул для нее стул, делая приглашающий жест.
Жюстен немедленно отрезал от жаркого приличный кусок и положил Соне на тарелку, а потом стал открывать перед нею всякие серебряные судочки, так что она от изумления не смогла сдержать возгласа: когда? Когда он успел так много приготовить? Теперь его движения скорее напоминают действия фокусника, а не обычного человека. Здесь была какая-то рыба, видимо, соленая, отливающая янтарным боком. И тушеные овощи. И соусы с самым экзотическим вкусом. И другие блюда, названия которых она не знала. И рис с кусочками какого-то фрукта.
– Жюстен никак не может привыкнуть к тому, что я больше не даю приемов, да и здесь, в этом Богом забытом месте, их просто некому давать. А повар он, конечно, Божьей милостью... Ешьте, ешьте, Софи, не обращайте внимания на мою болтовню.
Соня мысленно перекрестилась – виданное ли дело, вести себя за столом как дикарь! – и стала торопливо есть, уповая на то, что рыцарь – какого-то там ордена – простит ей нарушение этикета.
К счастью, насытилась она быстро и сконфуженно взглянула на хозяина дома и его слугу: оба, не сговариваясь, сделали вид, будто тоже увлечены поглощением пищи.
Правда, чтобы не молчать, мсье Арно подшучивал над своим слугой.
– Дом нам достался если и не разграбленным, – рассказывал он Соне, – то почти без мебели и предметов обихода. И вот, представьте себе, в один прекрасный день Жюстен находит клад... три сундука с вещами, кстати сказать, весьма приличными и, я бы сказал, дорогими. В двух сундуках оказались женские вещи, в одном – мужские. Странно даже, что они так сохранились. Какой-то секрет знали бывшие хозяева, чтобы лет пятьдесят одежда пролежала, почти не утратив ни цвета, ни качества тканей, из которых ее шили. А потом он выловил в море еще один сундук... Поневоле у моего оруженосца завелся целый гардероб, который он какое-то время не мог использовать, но который, несомненно, образовался у него по какой-то определенной причине. Судьба порой будто нечаянно заставляет человека заниматься тем, к чему у него есть от рождения склонность. Может, Жюстен стал бы неплохим торговцем одеждой?
Соне показалось, что в голосе рыцаря прозвучала насмешка, и она тут же кинулась на защиту бывшего оруженосца:
– Почему именно торговцем? Он мог бы и шить эту самую одежду. Или давать ее на время тем, кто не может такую себе купить...
Слуга одарил ее благосклонным взглядом.
– А скорее всего он прежде всего хозяйственный человек, который не хочет, чтобы какая-то вещь в хозяйстве пропадала зазря.
– Возможно, вы и правы, но каждый год с той поры Жюстен открывает сундуки, развешивает одежду во дворе в какой-нибудь теплый весенний день и проветривает ее... Кто-нибудь посторонний может подумать, что у нас живет уйма народа или его хозяин со странностями и потому порой обряжается в женское платье.
Мсье де Мулен довольно закхекал.
– Мне почему-то кажется, – сконфуженно признался Жюстен, – что однажды к нам в дом постучатся, например, бродячие артисты и я разрешу им покопаться в этих сундуках, где они найдут кое-что для своих представлений...
А ей поначалу он постеснялся в том признаться, говорил про какой-то госпиталь для бедных...
– В детстве Жюстен мечтал стать бродячим артистом, – с улыбкой пояснил де Мулен. – И, как выяснилось, зря я его ругал. Вот нашел же он для вас платье. И кто знает, сколько еще путешественников смогут воспользоваться его старинной гардеробной...
Заметив, что она больше не глотает еду, а лениво пробует изыски Жюстена, Арно де Мулен опять стал вовлекать Соню в разговор. Наверное, для разбегу он стал рассказывать о себе, будто подавая гостье пример откровенности.
– Слышали вы, милое дитя, о рыцарях Мальтийского ордена?
Услышав, что де Мулен опять обращается к ней «дитя», княжна сочла, что стоит ему на это дружески попенять.
– Увы, дорогой хозяин, я давно не дитя.
– Для меня – дитя, – проговорил тот менее уверенно, но спросил: – Простите, пожалуйста, за вопрос – надеюсь, он не покажется вам недостойным... Вы замужем?
Соня открыла рот, чтобы выпалить привычное «нет», и... запнулась. Отчего-то впервые язык отказался повиноваться ей и сказать заведомую ложь.
– Видите ли, мсье Мулен, у меня был муж, но вот уже полгода, как он... уехал по своим дипломатическим делам в Австрию и пропал, от него нет никаких известий. Так что я теперь и не знаю, как ответить на ваш вопрос: кто я – замужняя женщина или вдова?
Соня замужем! Давно ей нужно было встретить человека, который своим вопросом вернул бы ее на грешную землю. Замужем! А между тем ее муж, внезапно вернувшись, мог бы предъявить ей существенные претензии как к женщине, которая не всегда помнила о таком понятии, как супружеская верность. И даже собиралась выйти замуж за одного англичанина, которого злая судьба отправила в поту–сторонний мир, не дав молодому человеку подольше насладиться жизнью...
– Стоит ли, хозяин, заставлять нашу гостью предаваться печали после того, как она и так перенесла много несчастий, оказавшись одна и без средств к существованию в незнакомой стране... Должно быть, ангел-хранитель привел бедную женщину к нашей двери для того, чтобы мы могли помочь мадам Софи, не задавая неприятных вопросов.
Арно де Мулен быстро закивал, соглашаясь со своим немногословным, но таким сообразительным слугой.
– Вы упомянули неких рыцарей, мсье Мулен, – напомнила Соня. Она вовсе не хотела, чтобы мужчины причитали над ее нелегкой судьбой. Это удел женщин. Она еще успеет осознать всю величину своих потерь и тяжесть того положения, в котором волею рока очутилась. – Отчего-то я думала, будто рыцари жили в давние времена и в наше время уже никто не поклоняется Прекрасной Даме.
– Прекрасной Даме... – повторил он задумчиво. – Мне трудно об этом судить. Наверняка такие люди есть, просто называются они по-другому. Но есть и рыцари, которые поклоняются святому Иоанну Иерусалимскому, который с одиннадцатого века считается покровителем нашего духовно-рыцарского ордена. Члены ордена давали присягу на верность великому магистру, обеты целомудрия, личной бедности, повиновения, милосердия и благочестивых деяний. И после того, как в шестнадцатом веке император Карл Пятый подарил ордену остров Мальта, его стали называть Мальтийским орденом Святого Иоанна Иерусалимского.