Занавес опускается: Детективные романы
Шрифт:
— А вам не приходила в голову мысль, что, до того, как его одержимость достигла своего предела, ему можно чем-то помочь? — спросил Тим.
— Приходила. Но тут уже ваше поле деятельности.
Тим встал.
— Сейчас три. Я условился о партии в гольф. Какова же наша тактика? Максимум бдительности?
— Да.
Отец Джордан тоже встал.
— Пойду решать кроссворд с мисс Эббот. У нее новый «Пингвин».
— Я предпочитаю «Таймс», — сказал Аллейн.
— У наших дам намечается тенденция скрываться от полуденного зноя в своих каютах, — заметил отец Джордан.
— А если предположить, что Кадди — тот самый субъект, как вы полагаете, он мог бы задушить
— Я бы на его месте непременно это сделал, — усмехнулся Аллейн. — Вы свободны.
Днем на палубе было не так уж и много тени, и пассажиры, дабы закрепить за собой эти затененные уголки, пускались на всевозможные хитрости. Дело доходило даже до взаимных претензий. Мистер Мэрримен оставлял свою надувную подушку и панаму на одном из кресел в самом удобном месте. Супруги Кадди тоже постарались туда втиснуться и, когда поблизости никого не было, переложили его вещи на другое кресло. Мистер Макангус клал свой плед на один из деревянных топчанов, но, поскольку охотников на это место не оказалось, его действия не вызывали никакой враждебности. Обин Дейл и миссис Диллинтон-Блик пользовались собственными удобными шезлонгами с пенопластиковыми сиденьями, которые установили на маленькой веранде, заняв ее всю. На их места, хотя они и пустовали до самого полудня, никто не покушался.
Пока Тим, Джемайма и два младших офицера играли на палубе в гольф, мисс Эббот и пятеро мужчин собрались в тени между входом в салон и средним люком. Мистер Кадди сопел, прикрывшись «Ридерс дайджест», мистер Макангус клевал носом, мистер Мэрримен и Аллейн читали, отец Джордан и мисс Эббот пыхтели над кроссвордом. Отрывочные фразы и мимолетные наблюдения напоминали своей непоследовательностью стихотворения-диалоги Верлена [17] .
На мостике совершал свой дневной моцион капитан Бэннерман, скрашивая монотонность знойного полудня частыми взглядами в сторону Джемаймы, которая была очаровательна в джинсах и алой кофточке. Как и предсказывал капитан, девушка пользовалась огромным успехом у младших офицеров. «И у моего судового врача тоже», — подумал он. Вероятно, почувствовав на себе его взгляд, Джемайма подняла голову и весело помахала капитану рукой. Помимо своей привлекательности, подумал морской волк, девушка еще и очень мила и… Но тут он, видимо, почувствовал, что его мысли потекли не в то русло, и решил переключиться на миссис Диллинтон-Блик, что ему без труда удалось.
17
Поль Верлен — французский поэт-символист XX века. (Примеч. перев.).
Размахнувшись, Джемайма с силой ударила по диску, посланному ей противником, потеряла подачу, воскликнула «Проклятье!» и рассмеялась. Младшие офицеры, делавшие все от них зависящее, чтобы позволить девушке выиграть, быстро и ловко довершили партию и с неохотой вернулись к своим обязанностям.
— Давай сделаем перерыв, — предложила Джемайма Тиму и посмотрела в сторону маленького общества в тени. Мистер Мэрримен, оторвавшись от своей книги, что-то втолковывал Аллейну, помахивая у него под носом пальцем.
— Снова в своем репертуаре, — заметил Тим. — Бедный Аллейн!
— Что ты сказал?
— Я сказал «Бедный Бродерик», — поправился Тим, смущенный своей столь непростительной промашкой.
— Разве его зовут Аллейн? Однако ты очень быстро переходишь на короткую ногу. Весьма общительный молодой человек.
— Я называю его так только за глаза. Он мне нравится.
— Мне тоже. Даже очень. Он, по крайней мере, невиновен. Это я точно знаю.
Тим буквально прирос к месту.
— Что ты сказала? — спросил он и облизнул губы. — Не виновен?
— Ты здоров, Тим?
— Абсолютно.
— У тебя какой-то странный вид.
— Это от жары. Пойдем-ка вон туда.
Он схватил девушку за руку и потащил на веранду, где подтолкнул в сторону роскошной подставки для ног у шезлонга миссис Диллинтон-Блик, сам пристроился на кончик подножки Обина Дейла.
— Не виновен в чем?
Джемайма в удивлении на него уставилась.
— Хотя, вероятно, ты отнесешься к этому совсем иначе.
— К чему «этому»?
— К этому случаю с куклой миссис Д.-Б. Это было так омерзительно. Не знаю, как думают другие, я же считаю, что это было сделано с умыслом. Если бы на куклу просто-напросто наступили, с ней бы никогда такого не случилось. А этот цветок у нее на груди… Нет, во всем этом есть что-то гадкое.
Тим нагнулся и долго завязывал свои шнурки. Когда он наконец выпрямился, Джемайма спросила:
— Что с тобой? Ты все время меняешься в цвете. Как хамелеон.
— И какого же цвета я теперь?
— Огненно-красного.
— Это оттого, что я наклонился. Насчет куклы я с тобой согласен: это была пресквернейшая шутка. Наверняка, это проделка какого-нибудь пьяного матроса.
— В тот вечер поблизости не было ни одного пьяного матроса. Знаешь, кого я подозреваю?
— Кого?
— Мистера Кадди.
— Не может быть, Джем. Почему?
— Когда мистер Бродерик раскрыл куклу, он все время ухмылялся.
— У него хроническая ухмылка. Она никогда не покидает его лица.
— Все равно, мне кажется, он Г. С.
— Кто-кто?
— Грязный старикашка. Знаешь, меня бы стошнило остаться с ним с глазу на глаз на шлюпочной палубе после наступления темноты.
— Бери везде меня. Я, как ты могла убедиться, вполне благонадежен.
Джемайма рассеянно улыбнулась ему. Казалось, она хотела сказать что-то еще, но не решалась.
— В чем дело, Джем?
— Ничего особенного. Понимаешь… Одним словом, мне кажется, что все это началось с той самого дня, когда Деннис принес в салон гиацинты миссис Д.-Б., на следующий день после нашего отплытия. С тех пор эти ужасные разговоры об убийствах просто преследуют нас. Эти выяснения алиби накануне Ляс-Пальмаса и истерика с мисс Эббот… А потом этот ужас с девушкой, которая везла цветы миссис Д-Б. Теперь кукла. Ты можешь подумать, что я рехнулась, но… А что, если на нашем судне этот цветочный убийца?
Тим хотел было успокоить девушку и уже протянул было к ней руку, как вдруг на палубу рядом с ней упала мужская тень.
— Дорогое дитя! — воскликнул Обин Дейл. — Что за прямо-таки патологически ужасное предположение!
Тим и Джемайма повскакивали со своих мест.
— Боюсь, мы злоупотребили вашими шезлонгами, — машинально сказал Тим.
— Дорогой старина! Пожалуйста, сидите на них сколько душе угодно. И когда угодно. Я уверен, что и мадам будет этим очень польщена. — В руках у Дейла была целая охапка подушечек и ковриков, которые он принялся раскладывать в шезлонгах. — Мадам обожает роскошь. — Он взбил подушки и ловко бросил их в шезлонг. — Вот и готово! — Он выпрямился, вытащил из кармана трубку и со свирепым видом зажал ее между зубами, а сам ухитрился склониться над Джемаймой с покровительственным видом. — Что касается вас, юная леди, то боюсь, вы дали волю своему необычайно живому воображению, — сказал Обин Дейл, насмешливо качая головой.