Занавес опускается: Детективные романы
Шрифт:
Относительно эпизода с танцами миссис Диллинтон-Блик капитан заявил, что пальца о палец не ударит. Ибо ни в коем случае не расценивает это как нарушение правил, а следовательно, не собирается принимать каких-либо мер. О чем, кстати, вынужден просить и Аллейна. И это, добавил он, его последнее слово.
Капитан стоял, засунув руки глубоко в карманы и уставившись через иллюминатор в бесконечность. Даже затылок говорил о его тупом упрямстве.
— Этого типа на моем судне нет, — громко чеканил капитан, не поворачивая головы. — Я уверен в этом так же, как и в том, что вижу перед собой вас. Я служу в компании «Кейп»
— Позвольте и мне вам кое-что сказать, — начал Аллейн. — Я бы ни за что не осмелился вас тревожить, не считай я это дело неотложным. Того, за кем мы охотимся, может и впрямь не оказаться на вашем судне. Но допустим, сэр, что он, несмотря на вашу интуицию, все-таки здесь. — Аллейн указал пальцем на настольный календарь капитана. — Воскресенье, десятое февраля. Если он здесь, до его ожидаемого пробуждения осталось четыре дня. Так не лучше ли нам принять все необходимые меры для того, чтобы не позволить ему сделать свое страшное дело? — Аллейн посмотрел на упрямца и сказал с мольбой в голосе: — Не лучше ли нам подуть на холодное, чем обжечься горячим?
— Ага, я и сам люблю эту пословицу, но в данном случае она не к месту. Тем более что ваши предложения идут вразрез с моими принципами. А раз так, я их не принимаю. Ясно?
— Разрешите мне сказать всего одно слово, — начал было отец Джордан.
— Не утруждайте себя. Я остаюсь на своем.
— Отлично, сэр. Будем уповать на то, что вы окажетесь правы. Разумеется, мы уважаем ваши пожелания, — сказал Аллейн.
— Я не позволю, чтобы эту даму беспокоили или… критиковали.
— Я отнюдь не собирался…
— Это все равно, что вы ее критиковали, — пробормотал капитан. — Веселье еще никому не причинило вреда. По мнению Аллейна, эти комментарии были прямо-таки шедевром из области демагогии, и он не нашелся, что можно возразить.
— Благодарю вас, сэр.
Они втроем направились к двери.
— Постойте! — окликнул их капитан. — Давайте выпьем.
— Мне сейчас что-то не хочется, — покачал головой Аллейн. — Большое вам спасибо.
— Почему?
— Как правило, я воздерживаюсь от употребления спиртного до тех пор, пока солнце не поднимется до уровня нок-рея, если я правильно выражаюсь.
— Вы и тогда не очень себя им балуете.
— Я нахожусь при исполнении служебных обязанностей.
— А, умоешься — и все как рукой сняло. Разумеется, вы, как и я, подчиняетесь приказам, хотя очень часто это всего лишь напрасная трата казенных денег.
— Это уже общие места.
— Ну а вы, джентльмены? — обратился капитан к врачу и священнику. — Как насчет того, чтобы выпить?
Оба отказались.
— Надеюсь, вы на меня не в обиде?
Его заверили, что никакой обиды нет никакой.
Аудиенция была окончена. Капитан, повернувшись к ним своей квадратной спиной, зашагал вразвалку к угловому шкафчику, в котором держал спиртное.
Остаток воскресенья прошел более или менее спокойно. Этот день был жарче всех предыдущих, и пассажиров разморило. Миссис Диллинтон-Блик и Обин Дейл, облаченные во все белое, возлегали на своих шезлонгах на веранде и вяло улыбались всем проходившим мимо. Время от времени их руки соприкасались, и тогда слышался бархатный смех миссис Диллинтон-Блик.
Тим и Джемайма почти весь день провели под навесом бассейна в кормовой части нижней палубы. Супруги Кадди, занявшие удобную наблюдательную позицию в тени веранды, не спускали с них глаз. В конце дня мистер Кадди тоже решил принять освежающую ванну и облачился в потрепанные плавки кирпичного цвета. Он разыгрался в воде как дельфин, что вынудило Джемайму вылезти из бассейна, а Тима привело в состояние крайнего раздражения.
Мистер Мэрримен сидел на своем обычном месте, целиком отдавшись «Нилу Криму». А когда ужасы, описываемые в этой книге, были исчерпаны, погрузился в «То, что он любит», смакуя страшные несчастья, обрушившиеся на героинь романа. Время от времени он весьма неодобрительно отзывался о стиле произведения и о методах полицейского расследования, описанных в нем. А так как Аллейн сидел к нему ближе всех, он и оказался мишенью всех высказываний мистера Мэрримена. Разумеется, разговор вновь зашел о цветочном убийце. Аллейну выпала честь узнать о себе, что он «медлительный невежда, облаченный недолговечной властью».
— Этот самый Аллейн, чьи фотографии дают во всех вечерних газетах, как мне кажется, личность весьма неинтеллигентная, — свирепо сопел мистер Мэрримен.
— Вы так думаете?
— О, уверяю вас. Неинтеллигентнейшая, — с чувством сказал мистер Мэрримен. — Думаю, если какому-либо неопознанному преступнику доведется его увидеть, он несказанно утешится. Что бы сделал на его месте и я, уверяю вас.
— Выходит, вы верите в то, что «люди читать по лицам мысли» все-таки умеют?
Мистер Мэрримен одарил Аллейна, можно сказать, одобрительным взглядом.
— Источники, контекст, — потребовал он.
— «Макбет», первый акт, четвертое явление. Дункан о Кавдоре.
— Очень хорошо. Я чувствую, вы хорошо знакомы с этой второсортной мелодрамой. Да, я убежден, что на лице есть отпечатки, могущие послужить отправной точкой для сведущего наблюдателя. Я, например, из целого стада олухов выберу смышленого ребенка. Но, поверьте мне, такая возможность предоставляется мне не так уж и часто.
Аллейн спросил, применима ли эта теория для всех случаев жизни и верит ли мистер Мэрримен в то, что существует так называемый криминальный тип лица.
— Я, кажется, читал где-то, что полиция это отрицает, — как бы вскользь заметил Аллейн.
— Это единственный случай, когда полиция близка к истине, — не без ехидства заметил мистер Мэрримен. — Если вы спросите у меня, существуют ли лица, носящие на себе отпечатки жестокости или низкого умственного развития, я отвечу вам утвердительно. Но тип человека, о котором тут говорится, — он поднял книгу, — нельзя разгадать по его наружности. То, что этим человеком владеет какой-то свой, особый дьявол, на его лице не написано.