Занавес опускается: Детективные романы
Шрифт:
Агата прекрасно помнила эту строку. И была поражена, услышав ее от Томаса, потому что Родерик любил рассказывать, как однажды грозовой ночью эту строку процитировал констебль, вышедший с ним на дежурство. Томас прочел слова Макбета по-актерски, с полным осознанием заложенного в них смысла, и до Агаты будто донеслось эхо, воскресившее в памяти голос мужа.
— …в последнее время он часто болеет, — не умолкал Томас, — и его это очень угнетает. Но идея с портретом взбодрила папочку необыкновенно, он хочет, чтобы его писали непременно вы. Понимаете, вы ведь написали портрет его заклятого соперника.
— Вы имеете в виду
— Да. Старикашка Бен трубит теперь на всех углах, что вы пишете только тех, в кого влюблены… я хочу сказать, влюблены как художник. Нам он сказал, что вы безумно в него влюбились… как художник. И что он первый и единственный актер, которого вы сами захотели написать.
— Ничего подобного, — сердито возразила Агата. — Его портрет мне заказал городок, где он родился — Хаддерсфилд. Старый хвастун!
— А папочке он сказал, чтобы тот к вам даже не обращался, потому что вы его отошьете. Папочка был как раз в костюме Макбета, когда принесли вашу телеграмму. «О-о, прекрасное предзнаменование! — сказал он. — Как ты думаешь, дорогая, эта поза понравится мисс Трой?» (Наверно, ему следовало сказать «миссис Аллен»?) Он в эту минуту даже словно помолодел. А потом распечатал телеграмму. Удар он перенес довольно стойко, поверьте. Просто вернул телеграмму Милли и сказал: «Не надо было надевать этот костюм. Он всегда приносил мне несчастье. Я старый тщеславный дурак». И ушел к себе переодеваться, а через минуту у бедняги снова приключился приступ гастроэнтерита. По-моему, мне уже пора идти на станцию, да?
— Я вас отвезу.
Томас начал отказываться, но Агата, видя, что время близится к девяти, бесцеремонно оборвала его и пошла заводить машину. Прощаясь с Кэтти Босток, Томас вежливо поклонился.
— А вы хитрый парень, мистер Анкред, — мрачно сказала Кэтти.
— Вы так думаете? — Томас скромно потупился и захлопал ресницами. — Ну что вы! Хитрый? Я?! Господь с вами. Всего доброго. Было очень приятно познакомиться.
Через полчаса Кэтти услышала шум возвращающейся машины, потом хлопнула дверь и вошла Агата. Она была в белом пальто. Завиток темных волос небрежно свисал на лоб. Руки она держала в карманах. Краем глаза поглядывая на Кэтти, Агата прошла в глубь комнаты.
— Ну что, сбагрила этого чокнутого? — спросила мисс Босток.
Агата откашлялась.
— Да. Всю дорогу болтал как заведенный.
Обе замолчали.
— Итак? — нарушила наконец тишину мисс Босток. — Когда ты едешь в Анкретон?
— Завтра, — коротко ответила Агата.
Глава вторая
ОТЪЕЗД
Агате хотелось, чтобы Томас Анкред скорее попрощался и ушел — оставшись одна, она без помех насладилась бы тем заветным мигом, когда трогается поезд. Она очень любила путешествовать по железной дороге, и в эти первые послевоенные годы грех было жертвовать даже минутой радости, которую доставляли ей привычные дорожные неудобства. Но хотя все темы для разговора были исчерпаны, Томас по-прежнему стоял на платформе и, вероятно, как бывает в подобных обстоятельствах, изнывал от скуки. «Сто раз мог бы уже откланяться и уйти», — с раздражением подумала она. Но когда он перехватил ее взгляд и улыбнулся, в его улыбке было столько тревожной растерянности, что Агата сочла своим долгом его ободрить.
— Не могу отделаться от мысли, что наша семья приведет вас в ужас, — сказал Томас.
— Я же еду работать, так что это неважно.
— Да, вы правы, — согласился он с таким видом, будто у него камень с души свалился. — Знаете, многие актеры до того мне отвратительны, что и не передать, но когда я с ними работаю, то порой начинаю их даже любить. При условии, конечно, что они меня безоговорочно слушаются.
— А сегодня вы работаете? — спросила она и поймала себя на мысли, что дела и заботы людей, с которыми расстаешься на вокзале, почему-то утрачивают для тебя реальность.
— Да. У нас сегодня первая репетиция.
— Ну так зачем вам здесь ждать? Прошу вас, идите, — в четвертый раз повторила она, а он в четвертый раз ответил, что обязательно ее проводит, и посмотрел на часы.
Двери одна за другой захлопнулись. Агата высунулась в окно — сейчас поедем, наконец-то! Торопливо заглядывая в вагоны, в ее сторону пробивался сквозь толпу мужчина в военной форме.
— Найджел! — крикнула она. — Найджел!
— Вот ты где. Слава богу! — отозвался Найджел Батгейт. — Привет, Томас. Агата, держи! — Он кинул ей в окно пухлый конверт. — Я знал, что поговорить не успеем, и все написал.
Раздался гудок. Поезд с лязгом тронулся.
— До свидания, — попрощался Томас. — Они там будут очень довольны. — И, приподняв шляпу, исчез из виду.
Найджел быстро зашагал по перрону, держась вровень с ее окном.
— Ну и дела! — сказал он. — Посмеешься вволю.
— Это что, роман? — Агата кивнула на конверт.
— Прочти! Сама увидишь. — Поезд набирал ход, и Найджел побежал. — Я давно хотел… увидишь… А когда Родерик?..
— Скоро! — прокричала Агата. — Через три недели!
— Пока! Я больше не могу бежать. — И он пропал.
Агата опустилась на деревянную скамейку. В тамбур вошел какой-то молодой человек. Встав на пороге, он оглядел заполненный вагон и минуту спустя прошел внутрь. Слегка суетясь, с шумом перевернул свой чемодан «на попа», уселся на него и раскрыл модный иллюстрированный журнал. Агате бросились в глаза его зеленый нефритовый перстень на указательном пальце, необычно яркая зеленая шляпа и замшевые туфли. Остальные, ничем не примечательные пассажиры тоже уткнулись в газеты и журналы. За окном еще тянулись задворки лондонских окраин да изредка мелькали кучи булыжников. Агата сладко вздохнула — теперь, когда ее вынудили вновь заняться живописью, дожидаться возвращения мужа будет гораздо легче — и, немного помечтав, наконец распечатала письмо Найджела.
Из конверта выпали три страницы густого машинописного текста и записка, написанная от руки зелеными чернилами.
«Сейчас 13.00 по Гринвичу, — прочла она. — Милая Агата, два часа назад Томас Анкред позвонил мне, вернувшись от тебя, и сообщил о своей победе. Ты, конечно, вляпалась, хотя творить образ Старейшины Английской Сцены будет одно удовольствие. Я давно до смерти хочу написать литературный портрет семейства Анкредов, но риск слишком велик — они, как пить дать, подадут на меня в суд за очернительство. Посему, желая потешить душу, я накропал лишь эту веселую безделицу, прилагаемую ниже. Надеюсь, она поможет тебе скоротать поездку. Твой Н. Б.»