Заново, с новыми силами
Шрифт:
– А ты думал.
– сказал кто-то из штурмовиков.
Сейчас в магазине было пусто и тихо. Никто не рычал и не скалился, только лучи фонарей вспарывали темноту, выхватывая тошнотворные подробности собачьего быта. Кучки дерьма по углам, какие-то тряпки, банки, бутылочные осколки. Кости. Много костей.
– Человеческие.
– сказал командир, - Вон черепа валяются. Дебилов кушали...
Трупы продотрядовцев нашлись рядом со входом. Они были обезображены до неузнаваемости, и объедены едва ли не до костей. Кто-то из штурмовиков произнес то самое матерное слово, которое очень кратко и емко описало всё, происходящее здесь. Злой был с ним полностью согласен. Магазин прошли насквозь, заглядывая в каждую щель, выискивая хоть малейшие признаки того, что из этой стаи хоть кто-то остался в живых. Не находили. Полностью прочесали зал и подсобные помещения, с особым тщанием обыскали склад, на котором можно было найти что-нибудь полезное, и нашли небольшой лаз в подвал - по неизвестной причине часть пола обвалилась, и зияла небольшой черной дырой, уводящей вниз.
– Ну обалдеть.
– сказал командир, - Короче, мужики, придется нам лезть туда. Дайте знать Виктору, скажите, чтобы поставил людей возле выходов из подвала, чтоб, если кто оттуда нос высунул, то сразу же по этому носу и получил.
Посыльный убежал к Виктору с докладом, а командир повернулся к Злому, и, оглядев его, скривился:
– Извини, но в подвал я тебя не возьму. Слишком ты легко одет, если что - загрызут в два счета. Так что можешь идти.
Вернулся посыльный, доложил, что люди расставлены, и можно начинать.
Когда Злой вышел из магазина, то увидел, что люди уже окружили здание, напряженно всматриваясь - не лезет ли кто из темных щелей, однако, всё было относительно спокойно. За все время зачистки из подвала не донеслось ни единого звука. Никто так и не вылез.
– Всё чисто!
– предводитель группы вышел на свет божий и помахал всем рукой, - Там только щенки были.
– Молодцы!
– радировал Виктор, - Можете ехать по домам!
Злой тепло попрощался со всеми, пожал руку командиру штурмовиков, и поехал отсыпаться, успев заметив, как кто-то рисует баллончиками на стене магазина оскаленную собачью голову в профиль и пишет надпись "осторожно".
8.
– И раз... два... три... Закончили!
– Злой ходил перед строем новобранцев, застывших в упоре лежа, - Встали!
Прошла всего пара дней с момента "собачьей" операции, а Злого уже ждало новое назначение. Христос лично попросил его стать инструктором Вяземской армии.
– Это получается, я у вас буду министром обороны?
– Нет.
– серьезно ответил Христос.
– Министром обороны у нас будет Виктор.
– Почему-то я другого не ждал.
– Злой скривился.
– Не понял...
– Да ничего. Просто он какой-то агрессивный. Мы с ним не поладили еще в первый день, когда я по Вязьме катался.
– А-а. Он мне рассказывал. Так ты сам виноват!
– Христос развел руками, - Нечего было ему память ворошить.
– Да не ворошил я, просто сказал, мол, круто, что он всё помнит!
– Ну да. А помнит он, как нашёл свою старую квартиру, а в ней два скелета в постелях - жена и сын. Круто ему?... Короче, не о том разговор. Считай, что вы уже помирились. Пойдешь в инструкторы?
– Конечно. На блокпосту тоска смертная.
И начались у Злого совсем другие заботы. Он с первого дня нацепил на себя маску злого сержанта и гонял новобранцев до седьмого пота в обжитой по такому случаю воинской части. К середине лета его бойцы уже приобрели вполне достойную физическую форму, и сносно научились обращаться с оружием. Злой тоже воспользовался случаем подтянуть начавший, было, проявляться живот. Вояки его были бодры и жизнерадостны, как фокстерьеры.
Сейчас солдат слегка покачивало из стороны в сторону - занятие было тяжелым, нормативы Злой постоянно повышал, к тому же все усугубляла почти тридцатиградусная жара и влажность, которая была бы намного уместнее где-нибудь в экваториальных джунглях.
– Что, устали?
– спросил Злой, хитро прищурившись.
– Никак нет!
– гаркнули его воины.
– Вот и хорошо...
Бойцы знали, что, если посетовать на усталость, то можно схлопотать еще одну порцию упражнений, потому как "солдат всегда здоров, солдат на всё готов", да и здоровым тридцатилетним мужикам ныть о том, что ручки-ножки устали попросту стыдно. К воспитанию добровольцев Злой подходил со всей ответственностью.
– Ну, тогда хорошие новости. Сейчас у нас огневая, и до послезавтрашнего утра можете быть свободны. Даю вам выходной.
Бойцы повеселели. Уйти домой на два часа раньше срока было просто отлично, учитывая, что работу по дому и прочие обязанности, типа участия в продотряде, никто не отменял - бойцы сами взвалили на себя дополнительное бремя армейской службы.
– Шагом марш на стрельбище. Сейчас привезу патроны.
Отстрелялись хорошо, никто не выбил меньше восьмерки, и это очень радовало - прогресс был налицо, особенно, если вспомнить показатели начала лет, когда "молоко" было нормой, а одна "десятка" на подразделение - праздником.
Уже после стрельб Злой стоял и болтал со своими подопечными.
– Что делать будете?
– спросил он.
В этом вопросе все были едины во мнениях - сначала домой, делать дела, а вечером - развлекаться.
Люди окончательно забросили пятиэтажки на Красноармейском шоссе, и разошлись по частным домам. Сажали огороды колоссального размера, после рейдов в ближайшие заброшенные деревни разжились полуодичавшей скотиной, соскучившейся по человеческой ласке и уходу, и вкалывали целыми днями. А по ночам отдыхали. Либо ходили в единственный в городе бар, где отоваривали талоны на алкоголь (да-да, Христос ввел систему талонов, вдоволь намучившись с любителями заложить за воротник), либо сидели у памятника Ленину, жарили шашлыки, слушали музыку из припаркованных рядом машин (рабочая магнитола делала владельца очень авторитетным человеком) и танцевали.
– Давайте с нами, тащинструктор!
– предложил ему один из бойцов, - Пить не будете, так хоть прокатитесь.
– Не-ет.
– протянул Злой, - Не хочу.
Его уже много раз приглашали посетить местные танцульки, но он всё отказывался, и образ жизни вёл замкнутый, предпочитая уединение и книги веселью и алкоголю.
– Да ладно вам!
– загалдели солдаты, - Поехали! Раз в жизни можно и развлечься.
Можно было бы и прикрикнуть, но служебное время закончилось, все были на равных, и обижать ребят жуть как не хотелось.