Заноза Его Величества
Шрифт:
И вместо пятнадцати минут мы добрый час бегаем по торговцам. Бессовестно тратим королевские деньги и набиваем карманы и кульки сладостями, вяленым мясом, солёными орешками, бренчащими серьгами, газовыми шарфиками, большими и маленькими куклами, бусиками из цветного стекла и прочей ерундой, перед которой просто невозможно устоять.
А Его Непокобелимость всё же организовывает раздачу подарков без меня, воспользовавшись услугами мадам Лемье и её подружек.
— Что ты творишь? — хватает он меня за загривок, как нашкодившую кошку,
— Спокойствие, только спокойствие, — поднимаю я руку, чувствуя, как выскальзываю из платья, которое он тянет за ворот. — Мне объяснили, как пользоваться вашими деньгами. Да, соглашусь, шопинг немного превзошёл мои ожидания, но с нами были Юстас и Салага, они за всем следили, а всё купленное доставят во дворец. И… я купила тебе брелок.
— Зачем мне брелок?!
— Ну, не знаю, — протягиваю ему кожаный кругляшек на верёвочке. — На ключ от дворца повесишь. На сигнашку для коня.
— Что ещё за Юстас? Какой Салага? — наконец, отпускает он моё платье, игнорируя подарок.
— Вообще-то они королевские гвардейцы, — гордо одёргиваю я платье. — Мог бы и знать имена моих личных телохранителей.
— Юстин и Салазар? — сверкают гневом его глаза, когда он падает на сиденье. Потому что стоять в этой карете в полный рост и правда неудобно.
— Да пофиг, — кидая брелок в общую кучу, сажусь я рядом. — У них и имена-то узнать было непросто, а уж лишнего слова и под пытками не вытянешь.
Шумно, зло выдохнув, он высовывает руку в окно и молча стучит по карете.
Подчинившись крику кучера, кони начинают движение, зацокав по булыжной мостовой. Наш экипаж трогается в путь.
— Катарина. Нет, Дарья…
— Можно просто Даша, но лучше всё же Катарина, потому что…
— Заткнись! — рявкает Злобное Величество, перебивай мой нездоровый словесный понос. — Ты даже не понимаешь, что делаешь.
— А что я делаю?
— Моё положение и так шатко. Местная знать желает избавиться от «травников», настаивает принять предложение Императора, требует перестать поддерживать Живой лес. А ты во всеуслышание заявляешь, что мы едем за мост?
— А куда мы едем?
— За Говорящий мост, — выдыхает он.
— Так какого ж чёрта, прости, Орта, ты мне мозги морочишь? И вообще, кто в этой стране король? Кто дал клятву заботится об этих людях? Поддерживать право на их веру? Я подскажу, — тыкаю я пальцем в его медальон. — Гав! Гав!
— Всё не так просто, — отмахивается он от моей руки.
— Фу, плохая собака, — морщусь я и достаю из бумажного пакета полоску вяленого мяса. Поднимаю над головой. — Голос, Рекс!
— Катарина, — рычит он.
— Молодец! А теперь: взять!
Я успеваю отдёрнуть мясо, но он сгребает меня лапищей за талию.
— Но я тебя сейчас точно покусаю, — демонстративно клацает он зубами у меня над ухом. Только ткнувшись в мою шею холодным носом,
— Почему ты не пришёл вчера? — обнимаю я его за шею, правда так и не отпустив мясо, и даже успеваю откусить кусок.
— У меня были дела, — шумно выдыхает он.
— А сегодня утром? — жую я вяленую с пряностями сладковатую говядину.
— Я был занят.
— А сейчас ты занят?
— Очень, — не целует, а слегка покусывает он мою шею.
— Подожди, — подскакиваю я, ударившись башкой о крышу кареты. — Чёрт!
И потерев ушибленную голову, вернув на место откушенное мясо и балансируя в движущемся экипаже, снимаю свои многострадальные трусы. А то знаю я, чем это закончится.
— А вот теперь рассказывай, как ты по мне соскучился, — оседлав сверху, запускаю я руки в его волосы, заставляя откинуться назад.
— Уверена, что я скучал? — отстёгивает он плащ, приподнимает меня, на три пятнадцать расшнуровывает свою ширинку и спускает штаны.
— Не знаю, как ты, а вот он — точно. Мн-н-н, — скольжу я по уютно разместившейся у меня между ног горячей и явно настроенной на продолжение штуке. Но расширяющиеся глаза его Почти Готового Смириться и Получить Удовольствие Величества, заставляют меня остановиться. А его рука, моментально оказавшаяся под юбкой — даже взвизгнуть.
— О, мой Ог! — скользит он пальцами по моим, точно скучавшим по нему складочкам. Грубовато, конечно, и руки у него, наверно, грязные, но за это потрясение на его лице я, пожалуй, прощу ему и большее.
— Сюрпрайз, — невинно пожимаю я плечами. И хоть сбрила я все Катькины кущи под ноль ещё вчера, пока его ждала, но, кажется, шалость удалась. И сюрприз тоже.
Не знаю, почему мужики так делают. Может, это где-то в подкорке заложено — всё неизведанное тянуть в рот. Но то, с какой скоростью проснулся в нём этот инстинкт, и как быстро пересаживает он меня на сиденье напротив и оказывается лицом под юбкой, дало бы фору даже его скорости снятия штанов.
— Чёрт! То есть Орт! То есть хрен с ними со всеми, — выгибаюсь я, когда сдвинув меня к краю сиденья он пробует меня на вкус. Нежненько так. Плотоядненько. Чувствительно. С аппетитом.
Щекочет своей щетиной. Играет языком с неизведанными им прелестями этого юного красивого тела. И тискает в руке свой истосковавшийся по ласке хрен.
— Только не останавливайся! — вцепляюсь я в обивку сиденья.
Подмахиваю, направляю, вжимаюсь в него, входящего во вкус. Только всё это действо невольно набирает такие обороты, что боюсь Его Самостоятельность сейчас так развезёт, что он выдоит своего ужика в ладошку, а я так и останусь неудовлетворённой, потому как понятия о всяких «бугорках страсти» и женской анатомии у него очень приблизительные. В общем, тыкается Его Неудержимость, как слепой котёнок. Хотя отдать ему должное, с вдохновением, азартом, чувством…