Заноза Его Величества
Шрифт:
Чёрт! А я собиралась отхлестать его веером. А теперь мне что с этим делать? Обнять и пожалеть? Понять и простить?
Особенно после вчерашнего? И ведь ни следа на наглой морде не осталось от Гошкиного кулака. «Таков был план» и трындец! Ещё скажи, что мой!
И почему мне всё время кажется, что в кустах прячется кто-то с фотоаппаратом? То ли полицейских сериалов пересмотрела, то ли острый приступ паранойи.
«Чур меня, чур!» — отхожу я от греха подальше, а то ведь Катькины руки сами тянутся погладить его по волосам.
Ну, спасибо, Катя! Что сказать? Именно сейчас, именно таких воспоминаний мне и не хватало для полного счастья. А ещё вот этой боли, горечи, безысходности от которых физически начинает подташнивать.
— Дамиан, — устало вздыхаю я. Из меня словно вынули душу. Или спустили воздух как из пробитого колеса. Я отступаю ещё на шаг, когда он поднимает красные, воспалённые из-за навернувшихся слёз и бессонной ночи глаза. — Иди уже домой. Вали на хрен! Будем считать, что я приняла твои извинения. Ты был пьян и не прав. Иди! Выспись. Отдохни. И давай просто всё забудем. Оставим, как есть.
«Нет» — качает он головой, поднимаясь с колен.
— Да, — хлопаю я его веером по плечу.
И я не знаю, может, у него эрогенная зона там, куда я нечаянно стукнула, но он словно с цепи срывается. Хватает меня, заламывает, как берёзку, и начинает целовать. Жадно, словно дорвался до бесплатного. Неистово, словно год никого не целовал.
Но, здесь, дорогуша, не бесплатно. И не ко мне со своей недоцелованностью.
Всё же не зря взяла с собой веер. Рукой тоже вышла бы неплохая затрещина. Но веером красивше, памятнее, потому что он рассекает ему скулу. И до того, как Дамиан забирает моё оружие, получает ещё пару ощутимых ударов.
Но всё же забирает. Переламывает, откидывает. Нет, не зло. А словно отобрал у ребёнка игрушку, чтобы тот не поранился. Равнодушно вытирает кровь с щеки.
— Прости. Я надеялся хоть это ты вспомнишь, — делает он шаг спиной, снова выходя под дождь. — Но я всё исправлю, Катарина. И в этот раз не отступлю.
Резко разворачивается и идёт. Прочь. Снова прочь.
— Дамиан! — не я, Катькино тело выталкивает меня вслед за ним. И этот вид его удаляющейся спины настолько для неё невыносим, что меня аж шатает. Он оборачивается. Но я всё же не Катька. — Не всё можно исправить, Дамиан.
— Я знаю. Но я всё же постараюсь, — улыбается он так грустно, что даже моё сердце разрывается на части. Да что там, я просто в фарш.
«Маленький мальчик на вишню полез. Хрустнула ветка… всё, бля, наелся», — генерирует мой мозг, намекая на масштаб трагедии, пока я возвращаюсь обратно в замок.
Не разбирая дороги, не понимая куда иду. Но видимо, куда надо, раз упираюсь прямо в широкую грудь генерала.
Вот только его осуждающего взгляда мне сейчас и не хватало! Ведь наверняка всё видел.
— Что?
— Не позволяйте ему, миледи. Не верьте. Не слушайте. Вы замужняя женщина.
— Я уже не знаю кому верить, а кому нет, Барт, — делаю я шаг в сторону, чтобы его обойти, но он снова перегораживает мне дорогу.
— У него только одна цель — прийти к власти.
— Тогда я ему зачем?
— Потому что только в вашем роду рыжие волосы. В роду вашей матери. Герцог Лемье душу продал, чтобы жениться на ней. А старый король — сына, чтобы Святая Церковь сделала законным это завещание. Ведьма предсказала их потомку могущество.
— Потомку? Могущество? А я слышала она прокляла род Рекс.
— Так и есть. Ни один монарх из рода Рекс ещё не женился по любви.
— То есть брак без любви это и есть проклятие? — хмыкаю я. — Это так банально, генерал. И, кстати, хорошо, что вы заговорили о ведьме. Седлайте карету. Или как там у вас говорят? Запрягайте коней! Мы едем на прогулку.
Я всё же его обхожу. Пусть возражает мне в спину, если ему есть что возразить.
— Но что ни говори, жениться по любви… не может ни один, ни оди-и-ин король… — пою я, а потом резко разворачиваюсь. — Кстати, мой генерал, а специальные зонтики для прогулок по Мёртвому лесу у вас есть?
— Миледи, — хитро улыбается он в усы, — боюсь, зонтик вам не понадобится.
— А что же тогда? Ружьё? Нет, я люблю, конечно, с удочкой на берегу или с ружьишком по лесу. В свободное от феодальных обязанностей время. Но только если вы будете держать надо мной зонт.
Мы всё же едем к Мёртвому лесу.
Только когда на финишной прямой моего тарантаса показывается Говорящий мост, нас останавливают всадники. Точнее, карета сама останавливается, едва эти двое в чёрных плащах, в надвинутых на глаза капюшонах появляются, словно из ниоткуда.
Как любопытная ворона я выглядываю из окна, когда спешившись, они начинают говорить с Бартом. И у меня стойкое ощущение, что только ради того, чтобы Барт с ними потрещал, мы и приехали. Стоят там, ржут, как кони, что-то обсуждая. Трепятся, как старые приятели, делятся новостями, дружески похлопывая друг друга по плечу.
А я-то думала, чёртов генерал хотя бы сделает вид, что он тут ради меня. Что прислушался к моей просьбе. Попытается договориться. Хоть для приличия разведёт руками: сожалею, мол, гражданочка Милость, ничего не вышло. Размечталась!
Ну, ни на кого нельзя положиться. Всё сама. Всё сама. А так хотелось от него услышать что-то типа:
«Сознаю свою вину. Меру. Степень. Глубину».
— И прошу меня направить на текущую войну.
Слегка приоткрыв дверь, я выползаю из кареты, стараясь не привлекать к себе внимание.
— Нет войны — я все приму. Ссылку. Каторгу. Тюрьму.
Пользуясь тем, что они слишком заняты друг другом, дохожу до границы Мёртвого леса.
— Но желательно — в июле. И желательно — в Крыму.