Заноза Его Величества
Шрифт:
— Нашёл! — довольный достаёт он бутылку с зелёной жидкостью.
Только я не успеваю сделать вид, что ничего не заметила.
— Что тебя так напугало? Шрам? Татуировка? — удивлённо вскинув бровь, ставит он на стол бутылку абсента, оглядывается в поисках того, куда бы выплеснуть содержимое бокалов.
На его спине татуировка? Э-э-э, да, кажется, ближе к шее. А расползающуюся порчу я видеть не должна? Ладно, забыли.
— Погоди, — останавливаю я его по дороге к окну. — Дай сюда, я перелью обратно. Нечего разбазаривать добро.
Как
— Сахар, вода? — гляжу, как он освобождает от пробки бутыль. — В нём семьдесят градусов, — «Как и тебе!». — Мы не сможем пить его просто так, — отвечаю на его недоумённый взгляд, встаю и отбираю салатовую жидкость. — Давай я!
И пока наливаю примерно один к одному, добавляя воду из кувшина, это нахал занимает мой стул, а получив протянутый бокал, сажает меня к себе на колено.
— Этот напиток достаточно крепкий, чтобы ты сказала ту вторую вещь, что я должен о тебе знать?
— Посмотрим, — не чокаясь, делаю я глоток и выдыхаю как огнедышащий дракон.
Фу! На вкус словно пол в больнице лизнуть. То ли микстура от кашля, то ли отбеливатель. Абсент, что продают у нас, как-то помягче, повкуснее что ли. Этот местный ну просто яд.
— Ортова отрыжка, — морщится и Гошик. — Ну и гадость этот ваш абсент.
— Вот так я сюда и попала, — устраиваюсь удобнее на его коленях, сидя на одном, а через другое перекидывая ноги. — Упилась до беспамятства. И ты думаешь, мне было легко?
— Думаешь, ты тут случайно? — передёргивается он, делая ещё глоток.
— Думаю, я здесь ради тебя, — отпиваю я и опираюсь на него спиной.
— Ради меня? — хмыкает он, обнимая одной рукой, подтягивает к себе.
— Потому что ты классный, — откидываю голову на его плечо.
— Ты тоже, — выдохнув, отпивает он почти половину.
И я поступаю по его примеру, потому что не хочу от него отставать. Хочу напиться до того сладкого безответственного состояния, когда смогу признаться, что не хочу я отдавать его никакой Катьке. Не потому, что она его никогда не любила. А потому, что я его уже люблю. Всеми голыми ляжками, всем сердцем, всей душой. Но это и есть та вторая «вещь», которую я ему вряд ли скажу.
И снова выдохнув, преодолевая обжигающую крепость, отвращение, тошноту, допиваю до дна этот горький полынный напиток, чтобы сказать, если не королю, то той мелкой стервочке в лицо, что не отдам я ей Гошку. А ещё что она была не права, решившись отдаться Мармеладику, а потом сбежать, изменить внешность, умереть, что угодно, что она там собиралась сделать, потому что испугалась позора, с которым король мог бы выставить её на улицу.
Революционерка? Святая? Сумасшедшая?.. Как бы не так! И я теперь точно
«Просто трусиха, наделавшая глупостей», — отставив кружку, обнимаю я Моё Величество. Тыкаюсь в шею. Вдыхаю его запах.
Он пахнет полынью, мой нечаянный король. И моя дурная голова уже так сладко кружиться, что я готова отдаться ему сейчас со всей нерастраченной страстью, на которую только способна.
— Ты не будешь возражать, если я тебя немножко отымею? — пересаживаюсь, обхватывая его ногами.
— Может всё-таки я тебя? — встаёт он со мной на руках. — Мне как-то сподручнее.
— Скажи мне: «я хочу тебя».
— Это какие-то волшебные слова в вашем мире?
— Да, они даже сильнее, чем «спасибо», «пожалуйста» и «пошёл нафиг».
— Тогда, я хочу тебя, спасибо, пожалуйста, пошёл нафиг, — снова укладывает он меня на кровать. И делает то, чего делать ну совсем уже не стоит. Целует.
Целует везде. Нежно, трогательно, бережно. Пока я бултыхаюсь на волнах полусна, полуяви. Я даже поднимаю руки, словно лежу на поверхности воды. Раскладываюсь «звёздочкой» на этой кровати. И выгибаюсь высоковольтной дугой, когда его язык настойчиво доводит меня до состояния «трахни меня сейчас же».
И он, кажется, точно понял, что это значит. Потому что всё же разворачивает меня спиной. Да что там, я и сама охотно встаю в ту самую позу, что его родовой герб вполне оправдывает.
— О! Мой! Бог! — дёргаюсь на каждый очередной толчок в серии этих яростных бесконечных фрикций. — О! Бог! Мой!... Мой! Бог! О!
А крепкий алкоголь делает своё коварное дело: мне слишком мало такой точечной стимуляции. Да и точка «джи» у меня в другом месте. А ещё мне так не хватает настоящих королевских объятий. Его губ. Его поцелуев. В общем, деваться некуда, опять беру организацию в свои руки.
— Иди сюда, — заваливаю Его Уже Готовое На Всё Величество спиной на уложенные повыше подушки. И оседлав, как опытная наездница, продолжаю то, что он так хорошо начал.
И он подхватывает мою инициативу всем своим необузданным и нерастраченным темпераментом. И откуда только черпает силы?
Только всё хорошее однажды заканчивается.
Весь мокрый, блестящий от пота, скользящий руками по моей взмыленной спине, упирающийся в меня взмокшим лбом, он задыхается от накатывающей, мучительно нестерпимой, невыносимо сладкой разрядки.
И, наконец, содрогаясь всем телом, кончает, зараза, как партизан. Без слов. Оглашая комнату лишь громким блаженным стоном.
И как же я его понимаю… когда догоняю. Вцепляюсь ногтями в его мокрющую спину, царапаю кожу. Наверно, делаю ему больно, но… Боже! Как же мне с ним хорошо!
— Моя, — словно откликаясь, шепчут его губы и накрывают мои благодарным и невыносимо пронзительным поцелуем.
— М-м-м-м, — мычу я, вырываясь. — Повтори.
— Ты — моя, — шепчет он. — Моя. Спасибо. Пожалуйста. Пошёл нафиг.