Западная Белоруссия и Западная Украина в 1939-1941 гг.: люди, события, документы
Шрифт:
Поскольку учебные заведения были одним из важнейших рычагов советизации, большевики уделяли им особое внимание, тщательно следил и за настроениями учителей. Неблагонадежные именовались «особами, не гарантирующими коммунистическое воспитание».
Фактически уже с 17 сентября 1939 г. началась физическая ликвидация антисоветски настроенных учителей и учащихся. Первыми пострадали те, кто с оружием в руках выступил против прихода Красной армии.
О жестокости некоторых боев свидетельствует следующий пример. Красноармейцы-«освободители» не щадили не только взрослых противников, но и детей. Свидетельница событий Г. Липиньская вспоминала: «На одном из танков вижу распятого мальчика — тринадцатилетнего Т. Ясиньского, который пробовал бутылкой поджечь танк». Есть сведения, что в Гродно были расстреляны 20 учеников, защищавших Дом стрельца (патриотической организации), причем замечено, что исполнителями казни были не солдаты Красной армии, а уже сотрудники НКВД. Это была не единственная подобная акция в городе по уничтожению оказавших сопротивление учеников и учителей. Особое внимание советских карателей притягивали харцеры — ученическая молодежь польской патриотической организации. По словам местного жителя В. Новицкого, еще в сентябре 1939 г. группы детей в
580
Filipowicz М., Sataicka Е. Zbrodnie sowieckie na cbroncach Grodna 1939 г. // Biuletyn Historii Pogranicza. 2005. № 6. S. 12, 15–16.
Пленных продолжали уничтожать и в дальнейшем. Только в трех лагерях для военнопленных из офицеров резерва было убито 832 учителя и преподавателя. Судя по всему, цифра касается выходцев со всех восточных «кресов», на долю же территории, присоединенной к БССР, можно предположить, приходится около 400 человек. Белосточина потеряла таким образом 64 педагога [581] .
Наиболее оперативно репрессивная машина развернулась на землях Виленщины, которые передавались Литве. По сообщению народного комиссара НКВД Белоруссии, которое сохранялось под грифом «совершенно секретно», «по городу Вильно на 5 октября этого года установлены 253 (! — А. Г.) общественные организации с полными установочными, характеризующими данными (название, время создания, фамилии руководителей, местонахождение и характеристика деятельности их)», в том числе «Союз польских учителей». Нещадно отнеслись большевики и к белорусской интеллигенции, арестовав самых активных на специально созванном собрании, на которое белорусские националисты доверчиво пришли [582] .
581
Krynska E. Martyrologia nauczycieli Bialostocczyzny w latach II wojny swiatowej // Edukacja. 2000. № 4. S. 109.
582
Малецкі Я. Над знакам Пагонi // Спадчына. 1994. № 2. С. 123–125; Iwanow М. Sprawa przynaleznosci Wilna i problemy narodowosciowe na Bialorusi //
На остальной присоединенной территории такого «цейтнота» не было, что позволило проводить процесс перетряски и фильтрации педагогических кадров не так резко, но и не настолько тихо, чтобы его не заметить. В советских исторических исследованиях по этому поводу старались ограничиваться общими фразами, не раскрывающими всей полноты проблемы. Сообщалось лишь, что реакционные «старые кадры» усложняли «проведение в жизнь мероприятий партии и правительства в деле культурного строительства и внедрения советской педагогики в системе народного просвещения» в западных областях Белоруссии в конце 1939 г
Основная масса арестов среди педагогов на территории Западной Белоруссии пришлась на первый учебный год. В первую очередь арестовывали тех, кто считался наиболее опасным для советской власти — социально активных, заметных, влиятельных, таких, как, например, директора гимназий. Не всегда пользовались доверием у большевиков и лишенные должностей во II Речи Посполитой учителя-белорусы, получившие осенью 1939 г. работу, в том числе и на руководящих должностях. Они также оказались «под присмотром» властей и подвергались арестам, как, например, руководитель Крынского районо Н Чернецкий. Впрочем, последнему удалось из-под ареста сбежать.
Как правило, потенциально опасные, по мнению представителей новой власти, ставились на учет и брались в «агентурную обработку» — первый этап на пути к аресту. Волна арестов захлестнула белорусскую интеллигенцию: сотни учителей так и не успели развернуть педагогическую деятельность в реорганизованной школе, в которой многие из них надеялись вести обучение на родном языке. Наибольшие потери понесло польское учительство, и в результате стала ощущаться нехватка компетентных кадров для польскоязычных школ. Не обошли своим вниманием силовые органы и иные национальные школы. Так, в июне 1941 г. и без того испытывающие острую нехватку специалистов украинские школы недосчитались 30 арестованных учителей [583] . Подозреваемых работники НКВД забирали не только ночью. Часто вызывали учителей в районо и там арестовывали. Некоторых такая участь постигала прямо на уроках. К этому стоит прибавить учителей, осужденных за нарушение трудовой дисциплины в соответствии с указом от 26 июня 1940 г, каравшего даже за опоздания [584] .
583
Гаврилюк Ю. Берестейщина — регіон у лабетах геополітики // Пам ятки України: icтopiя та культура. 2002. № 3–4. С. 81.
584
Государственный архив общественных организаций Гродненской области (ГАОО ГО). Ф. 6195. Oп. 1. Д. 400. Л. 35.
Советская историография умалчивала факты арестов «неблагонадежных» школьников. В то же время в одной только гимназии Августова было арестовано 40 учащихся, среди которых были 12-13-летние подростки. В назидание другим нередко устраивали «показательные» суды, которые чаще всего выносили наказания в виде лишения свободы от 5 до 10 лет в исправительно-трудовых лагерях за проступки, несоизмеримые с наказанием. Так, в Лиде 12 гимназистов и их педагогов были арестованы, а еще 5 объявлены в розыск за то, что во время торжественного заседания, посвященного годовщине Октябрьской революции, кто-то рассыпал в зале порошок с аммиачным запахом [585] . Однако даже строгие меры не пугали молодежь. В Ломже при проведении процесса по подобному делу возникла стихийная манифестация под окнами суда. Следует отметить, что и несовершеннолетние иногда приговаривались к смертной казни. В той же Ломже уже на втором «показательном» суде были три подобных случая. Однако впоследствии мера наказания была изменена на 10 лет лишения свободы: видимо, подобные процессы были, прежде всего, средством устрашения населения. Но активность молодежи не падала, и аресты продолжались. Установить даже приблизительную цифру арестованных школьников невозможно. Имеющиеся данные позволяют предположить, что речь идет о сотнях осужденных несовершеннолетних в Западной Белоруссии. Многие школьники задерживались на несколько суток. Следует отметить, что за провинности детей арестовывали и их родителей. Бывали случаи, когда у детей спрашивали, говорят ли им родители молиться, и при положительном ответе забирали отца или мать в заключение. С организованным подпольем, включавшем и молодежные ячейки, шла вооруженная борьба, в которой были человеческие жертвы.
585
По: Лицкевич О. С винтовкой и газетой «Правда». Политическая работа с молодежью Западной Белоруссии в 1939–1941 годах // Беларуская думка. 2008. № 2. С. 47.
Практически сразу же стало очевидным, что одними арестами нельзя навести «большевистский порядок». Сами силовые органы признавали, что иной раз могли лишь частично ликвидировать подпольные структуры, подобные организации школьников в Пружанах. Поэтому стал применяться метод депортаций населения. НКВД готовил «списки на высылку национально-сознательных и всех классово-ненадежных элементов занятой территории», куда, безусловно, попадали подозрительные или тем более настроенные против Советов учителя. Особенно много учительства было вывезено во время одной из волн депортаций (в апреле 1940 г.). По некоторым подсчетам, только из бывшего Белостокского воеводства было депортировано около 300 учителей, большинство из которых (263 человека) ушли из жизни в местах ссылки К этим данным необходимо прибавить репрессированных учителей-офицеров резерва. На размеры акции по депортации повлияла кампания, развернутая после постановления Совета народных комиссаров от 22 апреля 1940 г., касающегося состояния школьных педагогических кадров «под углом их атеистического отношения к религии» По мнению А. Бобовика, подобными мерами обеспечивалась необходимая квалификация учителей для работы в следующем учебном году [586] .
586
Вobowik A. Szkolnictwo og'olnoksztalcace na Bialostocczyznie w cyctemie o'swiaty radzieckiej w latach 1939–1941 w swietle ostatnich bada'n archiwalnych // Przeglad Historyczno-O'swiatowy. 2000. № 3–4. S. 117.
Выселение классово чуждых и ликвидация вражеских элементов напугала учителей, заставила надеть «маску лояльности», хотя, по мнению власти, взглядов своих они не изменили [587]
Белорусская историография, после исследований А. Хацкевича, оперирует данными о как минимум 120 тыс. депортированных из западных областей БССР. Польские историки в своих расчетах приводят цифры в три-четыре раза большие. Причем говорится, что число детей не старше 16 лет, депортированных из западных областей Белоруссии и Украины, доходило до 140 тыс. Соответственно, на белорусскую долю припадает около 50 тыс. детей, которых вывозили вместе с семьями. В любом случае размах депортаций, направленных на элиминацию антисоветского элемента, был велик, и поставленные задачи были частично выполнены. Следовательно, меры, предпринятые советской властью для контроля в отношении учителей, по своей жесткости не шли ни в какое сравнение с дискриминацией учительства во II Речи Посполитой, что не могло не вызвать различного рода реакций со стороны педагогов.
587
ГАОО ГО. Ф. 6195. Oп. I. Д. 398. Лл. 14–17.
Большевистские репрессии в системе образования имели не только открытый, но и латентный характер. Цели их были одинаковыми — скорейшая советизация просвещения. Однако методы осуществления различались. Дифференциацию мероприятий советской власти наглядно отражает схема, составленная на основе проведенного анализа (рис. 1).
Широкое распространение приобрели случаи увольнения преподавателей и исключения учащихся. Сам факт, что педагог работал в «буржуазной» школе, вызывал подозрение. А если ситуация осложнялась отсутствием рабоче-крестьянского происхождения, не говоря уже о малейших про явлениях антисоветизма, учителя однозначно увольняли. Особенно массовые увольнения-чистки происходили в 1939/1940 учебном году, что негативно сказывалось на качестве учебного процесса. По Барановичской области недопущенных к работе в реорганизованной школе оказалось около 200, по Брестской — до 250 учителей. Вместо тех 250 «учителей, из коих подавляющее большинство были выходцы из чиновников, духовенства, купцов, помещиков и кулаков», были «назначены на работу бывшие безработные учителя, бывшие политзаключенные и революционно настроенные».
Такие радикальные меры вскоре принесли результат и дали основания органам советской власти рапортовать, что «за время после реорганизации школ города (Гродно — А. Т.) и перехода их на советские программы преподавания, партийные и советские организации города оказали помощь школам в наведении большевистского порядка, парторганизация сплотила учительский коллектив, значительно очистила его от враждебных элементов». Таким образом, уж в первый учебный год силовыми методами представители власти в основном «разобрались» с проблемой тех педагогических кадров, которые достались им в наследство от II Речи Посполитой: часть их была репрессирована (количество элиминированной польской интеллигенции в западных областях БССР, по некоторым оценкам, составляет 80 %), а большинство остальных этим запугано.