Западня для Евы (Ловушка для Евы)

Робертс Нора

– Ей необходимо чем-то занять себя. Чем-то повседневным, нормальным. Ей нужно успокоиться.

– Здесь очень красиво, – нарушила Пибоди наступившее молчание. – Простая, классическая элегантность. Все как надо, понимаете? В точности как она сама.

– Каро – женщина сдержанная и, бесспорно, наделенная вкусом. Она выстроила свой стиль, свою жизнь, основанную на ее собственных предпочтениях, и она сделала это самостоятельно. Тебе такие вещи должны импонировать, – обратился Рорк к Еве.

– Они мне импонируют. И вообще, она мне нравится.

Но ты же знаешь, я не могу позволить своим личным симпатиям помешать работе.

– И не надо. Просто ты могла бы добавить эти факторы в свое уравнение.

– Если я буду щадить чьи-то чувства и потакать чьим-то настроениям, я провалю дело!

– Я прошу тебя всего лишь быть с ней помягче.

– А я как раз собиралась ее отколошматить!

– Ева…

– Прошу вас, не ссорьтесь из-за меня. – Каро вернулась с подносом в руках. – Нам всем сейчас приходится нелегко. Я не нуждаюсь в особом отношении и не жду поблажек.

– Позвольте мне это взять. – Рорк забрал у нее поднос. – Вам следует присесть, Каро. У вас истерзанный вид.

– Не слишком лестно, зато справедливо. Я действительно чувствую себя слегка потрепанной. – Она села и заставила себя улыбнуться. – Но я вполне способна выдержать любой допрос, лейтенант. Не считайте меня недотрогой.

– Я никогда не считала вас недотрогой. Мне всегда казалось, что вид у вас… внушительный.

– Внушительный? – Улыбка Каро потеплела. – Что ж, в моем возрасте это, пожалуй, звучит лестно. Я знаю, вы пьете черный, как и Рорк. А вы, детектив?

– Благодарю вас, мне со сливками.

– Мне придется поговорить с вашей дочерью… – начала Ева.

– Она отдыхает. Я буквально силой заставила ее принять снотворное пару часов назад. – Разливая кофе, Каро поджала губы. – Представьте себе, она оплакивает его! Не понимаю, как она может его оплакивать при сложившихся обстоятельствах. Но горе не сломит ее. Риву тоже нельзя назвать недотрогой. Я всегда старалась воспитать ее сильной. Но она получила тяжелый удар. Страшный удар. И она напугана. Мы обе напуганы. – Она раздала всем кофе и поставила на столик блюдо тонких золотистых галет. – Должно быть, вы и мне хотите задать какие-то вопросы. Вы не могли бы начать с меня? Мне бы хотелось, чтобы она еще немного отдохнула.

– Ну, хорошо. Расскажите мне, что вы думали о Блэре Бисселе.

– Что я думала о нем до сегодняшнего утра? – Каро поднесла к губам чашку с тонким цветочным рисунком. – Он мне нравился, потому что моя дочь его любила. И мне казалось, что он тоже ее любил. Но я никогда не испытывала к нему тех чувств, которые надеялась испытывать к избраннику моей дочери. Я понимаю, в настоящий момент вам это может показаться… слишком удобным совпадением, но тем не менее это правда.

– Почему? Почему вы не испытывали к нему этих чувств?

– Хороший вопрос. Но на него трудно дать вразумительный ответ. Мне казалось, что, когда Рива выйдет замуж, я буду любить ее мужа как родного сына. Но этого не произошло. Блэр

казался мне приятным и остроумным собеседником, умным и тактичным. Но… холодным. Внутренне холодным и расчетливым. – Каро поставила чашку на столик, так и не прикоснувшись к ней. – У меня было заветное желание, тайная надежда, которой я никогда не делилась с Ривой. Я надеялась, что, когда они подарят мне внуков, я наконец сумею полюбить Блэра как сына.

– А как вы относились к его… творчеству?

– Мне ведь полагается отвечать правдиво, не так ли? – На одну секунду в глазах Каро промелькнула веселая искорка. – Раньше я не могла говорить об этом правдиво. Так вот, его работы всегда казались мне нелепыми до абсурда, иногда – отвратительными и очень часто – непристойными. Но у меня консервативные вкусы. Его работы пользовались большим успехом.

– Рива производит впечатление городской жительницы. Я, признаться, удивилась, узнав, что она живет в загородном особняке.

– Это было желание Блэра. Большой дом, выстроенный в его собственном стиле. Признаюсь вам, мне было больно, что она живет так далеко от меня. Мы с ней всегда были очень близки. Ее отец не принимал участия в нашей жизни с тех пор, как ей исполнилось двенадцать.

– Почему?

– Он предпочитал других женщин. – Каро произнесла эти слова без малейшей горечи. Вообще без следа какого бы то ни было чувства. – Увы, мою дочь, по-видимому, привлек мужчина того же типа.

– Было время, когда она жила гораздо дальше от вас, чем сейчас, – заметила Ева. – Когда работала в Секретной службе.

– Да. Ей хотелось расправить крылья. Я страшно гордилась ею, но не могу вам передать, какое я испытала облегчение, когда она оставила службу и вернулась на исследовательскую работу. «Тихая гавань», – сказала я себе. – Губы Каро задрожали. – Я думала, тут моей девочке ничто не угрожает…

– Рива когда-нибудь говорила с вами о своей работе?

– Что? Ах да, конечно. Время от времени. Ведь нам с ней нередко приходилось иметь дело с одними и теми же проектами.

– Она обсуждала с вами проект, над которым работала в самое последнее время?

Каро вновь взяла свою чашку, но Ева заметила, как на мгновение расширились ее зрачки.

– Видите ли, Рива работает над несколькими проектами одновременно…

– Вы знаете, что я имею в виду, Каро.

На этот раз между бровей у Каро появилась вертикальная складочка, она бросила быстрый растерянный взгляд на Рорка.

– Я не вправе обсуждать рабочие проекты «Рорк индастриз». Даже с вами, лейтенант.

– Все в порядке, Каро. Лейтенанту известно о «Красном коде».

– Вот как? – Каро пожала плечами. – Я действительно в курсе определенных деталей всех проектов, даже такого уровня секретности. В качестве секретаря Рорка я присутствую на совещаниях, просматриваю контракты, контактирую с персоналом. Это часть моей работы. Поэтому – да, мне известно о проекте, который возглавляет Рива.