Западня для князя
Шрифт:
Абсолютно спокойно он шагнул к беку и положил свою руку на руку, достающую кинжал. Бека перекосило от злости, он задергался, но все равно не смог вынуть до конца клинок.
Все: и дружинники Георгия, и высыпавшие из юрт воины бека — в замешательстве смотрели на происходящее противоборство. Если бы сотник просто напал на Рушан-бека, это спровоцировало бы кровопролитие. А ведь татар было по крайней мере в пять раз больше.
Лицо Георгия напряглось, он сжал руку бека и надавил посильнее. Кинжал с лязгом
— Не делай этого, — с нажимом произнес сотник.
Бек потрясенно смотрел на Георгия, часто дыша. Сотник был ошеломлен не меньше. Сердце в груди билось, как птица в клетке. И все же он стоял напротив своего врага, впившись в него взглядом прищуренных глаз, не делая попытки вытащить оружие. Георгий наблюдал, как медленно в глазах бека растерянность сменялась его обычным самодовольством.
— Продай Михаила, добром прошу! — в эти слова сотник вложил всю силу своей души. Это была и мольба, и просьба, и предупреждение.
Бек уже отдышался и почти успокоился. Он не хотел терять лицо перед своими воинами.
— Нет.
— Нет?
Медленно губы Рушана расползлись в улыбке. Она не предвещала ничего хорошего.
— Я предлагаю обмен.
Сотника кольнуло нехорошее предчувствие.
— Обмен?
— Да. Он уезжает, ты остаешься.
Георгий опустил глаза. Хоть он и ожидал что-то в этом роде, но все равно эти слова словно резанули по сердцу. Это конец разговора. В своем улусе и с численным превосходством бек мог ставить любые условия, но сотник все же решил попытаться продолжить разговор.
— Это не обмен. Предложи что-то приемлемое.
Рушан-бек расхохотался.
— Ты что, боишься?
— Нет, — Георгий прямо посмотрел в глаза беку.
— Ты ценишь жизнь друга меньше своей?
— Нет, — так же твердо ответил сотник, — просто я тебе не верю.
Повисло молчание.
— А может, я тебе сгожусь? — раздалось в тишине.
Все посмотрели на говорившего. Семён стоял, сложив руки на груди, нахально рассматривая бека.
Рушан криво усмехнулся.
— Мне нужен только он, — бек указал пальцем на сотника.
Семён смотрел на Георгия, как меняется выражение его лица, и видел, что тот почти готов совершить безумный шаг, к которому его вынуждает бек.
Этого нельзя было допустить. В конце концов, сотник спас ему жизнь, а Михаил поверил в него и сделал десятником.
— А может, я тебе сгожусь? — произнес он, обращаясь к беку.
Сердце замерло, хоть он и выглядел сейчас беззаботно. Десятник решил, что не останется рабом Рушана. При случае попытается бежать или найдет свою смерть.
Рушан-бек удивленно обернулся.
— Смелый рус, но мне нужен только он. — Бек не захотел принимать жертву Семёна. У него были свои виды на сотника.
Десятник, несмотря на тяжесть ситуации, невольно почувствовал облегчение.
При
Ведь возьмет и останется!
Семён быстро подошел к нему, пытаясь развернуть и силой увести к лошади.
— Все, сотник, поехали, он же издевается над тобой.
Георгий не сдвинулся с места.
— Мы должны забрать Михаила… должны, — тихо сказал он.
— Он не даст нам это сделать. Поехали, если хочешь сам уйти живым. Сейчас мы Михаилу не поможем. Ты же видишь, он хочет спровоцировать тебя и убить без чести.
Семён приложил всю свою медвежью силу и потащил Георгия к лошадям.
— Остынь, сотник. Мы выручим его, — уговаривал он на ходу.
Никто из наблюдавших эту картину так и не сдвинулся с места, пока Семён с Георгием не поравнялись со своими.
Десяток только ждал сигнала к выступлению. Вой следили за противостоянием бека и сотника, готовые прийти на помощь, невзирая на численный перевес противника. Здесь, в окружении врагов, они дорого продали бы свои жизни. Впрочем, Рушан-бек тоже это понимал.
Все это время Михаил не произнес ни слова. Но сейчас в тишине раздался его слабый голос.
— Забудьте… про меня. Я… уже умер. Как наш… князь…
Семён перестал подталкивать сотника. Они оба остановились.
— Князь жив! — громко произнес Семён.
— Жив..?
— Да что ему сделается?
— Это хорошо… очень хорошо…
В глазах пленника стояли слезы.
— …хорошо…
Все стремительно менялось.
Когда Михаил увидел, как князь упал, пронзенный стрелой, что-то в нем надломилось. Само его пленение и продажа Рушан-беку были лишь отдельными частями ошеломительного падения в бездну. Ничто больше не подкрепляло его веру. То мужество, о котором рассказывали байки в дружине, было разбито, как плошка. Сотник был просто сломлен. Он до сих пор сопротивлялся беку только из врожденного упрямства. Но сейчас слова десятника вновь разбудили в нем надежду.
— Держись, друг, — крикнул Семён, отъезжая, — мы еще вернемся.
Топот копыт заглушил издевательский смех бека.
— Ты вернешься, сотник, я знаю, — крикнул Рушан вдогонку и снова расхохотался.
Ехали молча. Никому не хотелось разговаривать. Слишком тяжело было оставить своего товарища в неволе, тем более Михаила, которого многие знали и любили. Его судьба могла стать судьбой каждого.
Семён несколько раз останавливал десяток, чтобы послушать, не преследуют ли их. Все было спокойно, погоню не выслали, видимо, бек действительно считал, что сотник придет к нему с повинной головой.