Западня
Шрифт:
На залитой солнцем улице ее страхи начали улетучиваться. Конечно, на Серджио тяжело подействовали допросы. Он любил Оливию — как всех студентов, не более. Дейдра вспомнила, как однажды вечером Оливия позвонила в его квартиру.
— Я пришла извиниться, — сказала она со своим гнусавым американским акцентом, и на этот раз Дейдра не заметила в ее взгляде ничего порочного.
— Вот как? — улыбнулся Серджио, стоя на пороге и обнимая Дейдру за плечи.
Оливия подняла руку, чтобы откинуть со щеки прядку золотистых волос, и Дейдра заметила, что рука у нее дрожит. Ей было жаль Оливию, как всех наркоманов.
— Я
Сказав это, она надела темные очки и легко сбежала по лестнице. Серджио с Дейдрой изумленно уставились друг на друга, а когда внизу в парадном хлопнула дверь, разразились смехом.
Студентки часто объяснялись Серджио в любви, и Дейдра выбросила бы этот эпизод из памяти, если бы не таинственное, чуть ли не сразу после этого случая, исчезновение Оливии. Поздно вечером какой-то американский студент якобы отвез ее в горы и высадил близ деревни Паэзетто ди Питторе [7] . Впоследствии он утверждал, что не пошел с ней в деревню, а поехал в Пизу, где на другой день взял билет на самолет до Амстердама. Его арестовали, несколько недель допрашивали и наконец были вынуждены отпустить за отсутствием улик. И вот уже пять лет, как об Оливии никто ничего не слышал.
7
Paesetto di Pittore (итал.) — живописный уголок, обитель художника.
В квартире Серджио Дейдру ждал привычный беспорядок. К этому времени ее мысли перенеслись к Мадлен. Весь последний месяц модельер Филипа Джолли, с которой Дейдра училась в университете, вместе со всей своей командой работала чуть ли не круглосуточно, создавая специальную коллекцию модной одежды для Мадлен. И вот они закончили; на следующий день Мадлен предстояло продемонстрировать коллекцию в Париже. Дейдра позвонила своей секретарше. Анна заверила ее, что все идет согласно плану, и стала рассказывать о пробных отпечатках, полученных после недавней фотосъемки, когда Мадлен рекламировала косметику. Возможно, именно потому, что разговор шел о Мадлен, Дейдра сначала не нашла ничего странного в фотографии, стоявшей в рамке у Серджио на столе, но положив трубку на рычаг, задумалась: зачем здесь эта фотография? Это был один из тех снимков, которые Дарио сделал при первом знакомстве с Мадлен. Почему портрет Мадлен красуется в студии Серджио Рамбальди?
Позднее он объяснил:
— Я попросил Дарио прислать мне снимок. Ты так восторженно отзывалась об этой девушке, что мне захотелось увидеть ее собственными глазами. Теперь, конечно, в этом нет необходимости: она постоянно мелькает в итальянских газетах.
— И журналах, — добавила Дейдра, тронутая интересом Серджио к ее работе. — А знаешь, продвигать Мадлен оказалось совсем не трудно. Правда, она красавица?
— Si, очень хороша. Ты к ней привязалась?
— Возможно.
— Из-за того, что я не осчастливил тебя ребенком? — осторожно спросил он. А когда Дейдра подняла лицо, нежно поцеловал ее в губы. — Ты ненавидишь меня за это?
— Иногда. Но ты предоставил мне свободу выбора.
— А теперь у тебя есть Мадлен.
— Временно, — грустно произнесла Дейдра. — В один прекрасный день Пол отнимет ее у меня. — Она украдкой покосилась на Серджио — как он воспринял упоминание о Поле? Но он продолжал спокойно созерцать лицо Мадлен.
— Почему ты так думаешь?
— Не знаю. Может, потому, что они очень любят друг друга. Это позволяет мне надеяться, что она будет счастлива, когда бросит работу.
— Думаешь, бросит?
— Если Пол велит.
— Ты говорила, она бредит славой?
— Да, но Мадлен уже прославилась. И потом, в ней поубавилось тщеславия, хотя временами ее заносит. В ней есть какая-то беззащитность, ее легко эксплуатировать — я сама это делаю, но оправдываю себя тем, что действую в ее интересах. Ты бы посмотрел на нее рядом с Полом — такое впечатление, как будто для них больше никого и ничего не существует. Иногда это немного раздражает: чувствуешь себя лишней.
— Он, должно быть, безумно влюблен в нее, раз ведет себя здесь как собственник.
Дейдра задумалась.
— Пожалуй. Вот именно: собственник — ты нашел точное определение. Он как будто жаждет целиком владеть ею, держать под контролем.
— Так бывает, когда люди сильно любят друг друга. Поцелуй меня, cara.
Она подставила ему губы и в следующий миг почувствовала упругую твердость его тела.
— О Серджио!
— Я люблю тебя, — прошептал он, когда оба, потные, лежали в постели.
— Правда?
Он поцеловал одну из ее маленьких грудей.
— Да.
— А у тебя не возникает, как у Пола, желания отгородиться вместе со мной от всего мира?
— Разве у нас не так?
— В каком-то смысле да. Но ты не делишься со мной всем, что имеешь.
— Я делюсь с тобой всем, чем могу.
— Почему ты не показываешь мне свою работу?
Серджио отвернулся.
— Зачем ты спрашиваешь, если знаешь ответ? Моя работа в bottega должна оставаться скрытой от всех вплоть до ее завершения. От всех — значит, и от тебя.
— А как же те мужчины и женщины, что работают с тобой?
— Молчи! — Он резко сел на кровати. — Я здесь, с тобой, я люблю тебя — этого должно быть достаточно.
— Но ты что-то скрываешь.
— Тебе кажется.
— Нет, скрываешь. Зачем делать из творчества тайну? Ты мне не доверяешь?
— Дейдра, речь не о недоверии, а о том, чтобы защитить тебя от… — Он запнулся, и она почувствовала: сейчас он солжет. — Оградить тебя от любопытных. И меня тоже.
— Но почему…
— Сколько можно говорить? — рявкнул Серджио и набросил на плечи черный махровый халат. — Никто не должен быть допущен в bottega, пока я сам не разрешу.
— Неужели ты не понимаешь, как меня оскорбляет твое недоверие?
— Не понимаю!
Темные глаза метали молнии. Серджио рванул ящик комода и выхватил пачку сигарет. Жадно затянулся. У него дрожали руки; смуглое небритое лицо потемнело от ярости. Дейдре вдруг стало страшно; в голове шевельнулось неясное подозрение, и она выпалила:
— Ты бывал там с Оливией, да? Брал ее в bottega?
На лице Серджио отразилось отвращение.
— С чего ты взяла? Я…
— Ты брал ее туда! А меня — нет! Почему?