Западня
Шрифт:
— Прекрати, Дейдра!
— Ради Бога, неужели ты сомневаешься в моей любви? Не понимаешь, как мне важно твое доверие?
— О чем ты говоришь?
— Об Оливии. О том вечере…
— При чем тут Оливия? Она ушла и…
— Ушла, Серджио? Куда? — И сама же ответила: — Ты отвез ее в свою мастерскую. И с тех пор ее больше никто не видел.
Господи, хоть бы он доказал, что это не так, и положил конец пытке!
— Ты не понимаешь, что говоришь. Сумасшедшая!
— Нет. Я отдаю себе отчет в своих словах. Разве я могу забыть, как ты сидел тут и плакал — в ту ночь, когда она исчезла? И поспешил
— Я был в мастерской.
— А Оливия? Она тоже?
— Нет!
— Тогда где же она?
— Не знаю! Никто не знает!
Дейдра зажмурилась, пытаясь отогнать сомнения и поверить ему.
— Почему же ты плакал? — спросила она шепотом и, услышав шаги, открыла глаза. Серджио стоял у окна. — Почему же ты плакал?
— Не помню. Это было давно.
— Из-за Оливии? Из-за того, что с ней случилось?
Он достал еще одну сигарету. Оперся обеими руками на комод и опустил на них голову. Дейдру охватил ужас.
Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем он снова подошел к кровати, сел, обнял Дейдру и положил ее голову к себе на плечо.
— Ты хочешь знать, почему я плакал в ту ночь? У меня есть много причин для того, чтобы плакать, но они все — в прошлом. Что толку терзаться прошлыми страхами?
— Если бы я знала, что тогда произошло… Если бы я только знала.
— Тс-с-с, cara, это не имеет значения. — Он укутал ее плечи простыней и поцеловал в макушку.
— Серджио, почему я так сильно люблю тебя?
Он улыбнулся.
— Сегодня ты задаешь слишком много вопросов, на которые у меня нет ответов.
— Но на один, по крайней мере, ты можешь ответить?
— Да.
Дейдра собралась с духом.
— Оливия была с тобой в мастерской?
— Нет. — Его голос не дрогнул, а в глазах светилась такая нежность, что все ее страхи смыло волной любви и счастья.
Плечом к плечу, закрутив роскошные волосы в очаровательные рожки, с щедрой россыпью золотых и серебряных блесток вокруг глаз, Шамира и Мадлен грациозно дефилировали по подиуму. На обеих были облегающие вечерние платья из переливчатого шелка из коллекции Филипы Джолли. Вокруг то и дело сверкали вспышки фотоаппаратов; в кинокамерах перематывалась пленка; шариковые ручки сновали по листкам блокнотов. Показ близился к концу; знаменитая кутюрье сама настояла на том, чтобы в финале к Мадлен присоединилась Шамира. Контраст влекущим фиалковым глазам Мадлен, ее коже цвета слоновой кости и золотистым волосам был чрезвычайно эффектен сам по себе, но еще более сильное впечатление создавали взгляды, которыми обменивались очаровательные манекенщицы. Даже Дейдра, прилетевшая под вечер после того, как провела утро с Серджио, была поражена загадочным, электризующим мерцанием двух пар глаз.
Сидя в первом ряду, Пол тоже подметил этот немой разговор и прекрасно все понял. Он и раньше присутствовал на репетициях, где манекенщицы оттачивали жесты и движения, добавляя к ним новые, суперсексуальные оттенки; внимал их репликам, когда они деловито обсуждали, как усилить воздействие на зрителей, и понимал: секрет успеха — в их неподражаемой уверенности в себе. Они считали себя высшими существами,
Шамира сделала прямо перед ним пируэт и запрокинула голову. Пол скользнул взглядом по ее стройной фигуре; в нем начал закипать гнев. Накануне вечером он подслушал, как она убеждала Мадлен: та просто чокнутая, если мирится с его выходками. Полу было плевать на мнение Шамиры, но его до глубины души возмутило то, что Мадлен позволяет себе обсуждения такого рода. Тогда он смолчал: время было позднее, ей предстоял трудный день; но теперь, когда все кончено, он исполнит задуманное.
Едва дождавшись, когда смолкли аплодисменты, он встал и начал пробираться сквозь толпу в гримерную.
Он нашел Мадлен в окружении Шамиры, Дейдры, Филипы, костюмеров и каких-то незнакомых людей. Филипа разливала шампанское из огромной бутыли и купалась в комплиментах.
— Пол! — радостно завопила Мадлен. — Выпей с нами шампанского!
Все расступились, чтобы дать ему пройти. Со всех сторон сыпались вопросы: правда ли, что он гордится Мадлен, считает ее самим совершенством? Но он грубо схватил ее за руку и потащил в дальний угол, повергнув всех в растерянность.
— Что ты делаешь? — пробормотала она, сбрасывая на ходу шпильки, чтобы не подвернуть ногу.
— Иди переоденься, мы возвращаемся в отель! Живо!
— Как? Надо же отметить… Разве ты не видел…
— Живо! — процедил он сквозь зубы.
— Нельзя же так прямо взять и уйти…
— Собирайся! — прошипел он и, к удовольствию зрителей, впился жгучим поцелуем ей в губы.
Когда Пол отпустил ее, Мадлен ухмыльнулась и дурашливо отдала честь.
— Есть, сэр! Дайте мне пять минут.
Он вышел подождать ее на свежем воздухе — и тотчас был атакован репортерами и фотографами.
— Пол, что вы думаете о сегодняшнем показе?
— Как чувствует себя человек, женатый на секс-бомбе?
— Мы не женаты! — огрызнулся он.
— А когда же настанет великий день?
— Вы закажете подвенечное платье Филипе Джолли?
Пол поднял руки кверху. На следующий день все газеты обошел снимок с подписью: «Согласится ли она стать моей женой?»
Тем временем Мадлен торопливо влезала в джинсы и уговаривала Шамиру не делать из мухи слона.
— Врывается, точно неандерталец, — негодовала подруга, — и командует. Как он еще не выволок тебя отсюда за волосы? Сегодня ваш праздник — твой и Филипы. Неужели ты не имеешь права отметить?..
— Как раз это я и собираюсь сделать. Вдвоем с Полом.
Мадлен выбежала на улицу, и ее тотчас же ослепили вспышки.
— Бежим к такси! — гаркнул Пол.
В толчее Мадлен порвали блузку, но в конце концов им удалось пробиться к машине. Та мгновенно сорвалась с места и понеслась к Елисейским полям.
— Отвязаться от хвоста? — предложил водитель.
— Какая разница, — ответил Пол. — Они знают, где мы остановились.
Через каких-нибудь десять минут они подкатили к отелю «Георг V», ненамного опередив прессу.
— Посмотри на мою блузку, — пожаловалась Мадлен. — Рукав вот-вот отвалится.
При виде ее несчастного лица и разодранной в клочья блузки его гнев испарился, и он протянул к Мадлен руки.
— Обещай больше не обсуждать с Шамирой мои недостатки.
— Обещаю.