Запах денег
Шрифт:
— Нинель! — кричит Митюков, — где мое портмоне из турецкого сафьяна?
От избытка радости кричит Митюков, ответ-то ему известен.
— В собольем полушубке! — из дальней комнаты откликается жена, а потом заблудится и аукает:
— Ау, Митюков!
— Ау, Нинелюшка! — отзывается Митюков, а у самого слезы на глаза наворачиваются, слезы умиления.
“Последним шакалом был, — вспоминает Митюков, — а теперь-то, теперь…”
— Ау-у! — из дальней комнаты кричит жена.
“Только бы на гетер моих не набрела”, -
— Ау-у!
— Гу-гу! — сыто гогочет птица какаду, озорно цокая коготками по золоту паркета.
Капсула 5. СПАСАТЕЛИ СОЛНЦА
Однажды вечером, носильщик Казанского вокзала Александр Державин, принимая ванну у себя дома, прочитал в популярном журнале статью о гибели Солнца.
Обнаженный Державин выскочил из водной купели и заметался по просторной, “сталинской” квартире.
— Если Солнце погаснет, то и нам каюк! — горячечно шептали Державинские губы. — Амба!
Державин запахнулся в просторный махровый халат с надписью на спине по-китайски “Куриные окорочка” и выскочил на лестничную площадку.
Направо от Державина жил банкир Янтарский. Державин смело нажал на кнопку звонка. Телекамера считала перекошенное лицо человека. Охрана дала “добро”.
— Ну, чем порадуешь? — приветствовал носильщика банкир.
В одной руке он держал сочащийся жиром, зажаренный бараний бок, а в другой — копченого сига.
— Солнце гибнет! — сказал Державин, облизывая пересохшие губы.
— Ух ты, — удивился банкир и откусил большой кусок от бараньего бока.
— А за ним всем — амба! — фистулой взвизгнул носильщик.
— И мне, то есть?
— Всем!
— Мама! — прошептал банкир.
Янтарский повернулся, и не говоря ни слова, пошел в свою каминную залу. Его сопровождали дюжие охранники, шуты в спецкостюмах, приживалы с благодарными лицами, голые представительницы многих земных континентов. Двинулся за Янтарским и Державин.
Камин уютно потрескивал дровами из красного дерева.
Банкир опустился на персидский ковер. Челядь стала аккуратным полукругом.
Могучими руками банкир разодрал копченого сига на несколько кусков, один кусок оставил себе, другие кинул челяди.
Все стали есть.
— Придется новое солнце покупать, — спустя полчаса проворчал Янтарский.
— А денег хватит? — с надеждой выдохнул носильщик.
Челядь засмеялась.
…Со сложным чувством Державин покидал хлебосольную квартиру Янтарского. Вдруг, все-таки, не хватит денег?
Налево от двери банкира, за пожарным щитом, располагался потайной бункер главы кокчетавской мафии, почетного пахана города Солнцево Матвея Перепелицына, носившего прозрачное прозвище — Нож.
— А соседушка, проходи! — приветствовал его хозяин.
В полутемной прихожей бродили охранники в матросской форме, ленточки их бескозырок разлетались от дуновения японских вентиляторов. Сновали путаны. Звери и птицы невиданной красы пересекали воздушное и половое пространство. Сам же Нож, затянутый в черное трико, весь был в поту и красной пыли, он только что головой крушил кирпичи.
— Солнце гибнет! — запинающимся шепотом произнес носильщик.
— Вот оно, началось, — скривил тонкие губы Нож. — Это все придурки из Люберец. Допрыгались, качки!..
Носильщик возразил:
— Да нет! Оно само по себе гаснет!
— А ну-ка пойдем за мной! — приказал Нож.
Они вошли в огромную залу, всю залитую светом свечей, оплавляющихся в канделябрах.
В центре комнаты были настелены татами. На них, затянутые в черные трико, сидели паханы многих преступных группировок.
— Паханы, — отчетливо произнес Нож, и гулкое эхо филином заухало под высоченным мозаичным потолком. — Солнце гибнет!
Паханы тревожно заворчали.
— Кто сказал? — простужено выдохнул пахан Вошь.
— Этот человек, — Нож указал на Державина.
— Косит фраер! — гортанно крикнул пахан Мокрый.
— Заткнись, Мокрый, — резко прервал его Нож. — Это мой сосед. Почетный носильщик Казанского вокзала.
— Мужик не фуфло толкает! — заворчали паханы.
— Так что делать будем? — прервал их ворчание Нож.
— На счетчик ставить! — крикнул Вошь.
— Бритвочкой по горлу! И в колодец! — по-бабьи взвизгнул Мокрый.
— Кого на счетчик? Кого бритвочкой? В какой колодец? — прервал их Нож. — В общем так, земеля, — повернулся он к Державину, — ты иди в хату, покемарь, а к утру, еще петушок не прокукарекает, мы с браточками найдем цивилизованное решение.
Паханы одобрительно заворчали, а Вошь озадаченно выстрелил по центральному канделябру.
— Мулатка нужна? — ласково спросил у Державина в прихожей Нож. — Горячая! Страсть!
— Нужна! — потупился Державин.
Несмотря на свои тридцать лет, Державин любил женщин, искал в них успокоение, а иногда и сладкое забвение.
— Ксана, подь сюда! — крикнул Нож.
Появилась девушка.
Сильные, точеные мулатские ноги. Золотые волосы кольцами до пояса. А под поясом, точеные, литые мулатские ягодицы.
— Вот так ягодка! — оторопел Державин. — Симфония!
— Оратория Шнитке! — поддержал его Нож.
Уже поздней ночью, кувыркаясь на водоналивном матрасе, то и дело целуя, источающие запах лаванды, литые ягодицы, Державин неожиданно подумал: “А может и не погаснет Солнце. Может, набрехал журнальчик!”
— Дядечка, поспи чуток, — предложила у Державину Ксана.
— Некогда нам спать, — возразил ей Державин. — Солнце, милая, гибнет, а мы спать будем…
— Ой и лихой же ты, дядечка! — залилась колокольчиком Ксана.