Запах денег
Шрифт:
Приглядываюсь я, с кем танцевать буду.
И увидел девушку феерической красоты — белокурую, с голубыми глазами, притопывающую легкими ножками.
Девушка была в костюме молодого барашка.
Я отправился к девушке.
Но меня тут же стали оттеснять могучими плечами охранники в костюмах орангутангов.
Но я все-таки приблизился к девушке и кричу:
— Кто ты, красавица?
— Я — дочь Президента Российской Федерации, — ответствует красавица.
Подходит Президент и внимательно
— А ну-ка, снимите с него шкуру, — ласково приказывает он орангутангам.
Стащили охранники с меня шкуру белого медведя, все пялятся в три глаза, а узнать не могут.
— Это никак наш младший повар. Мастер по салату оливье, — предположил какой-то енот.
— Да нет, это подмастерье часовщика из Спасской башни, — заметила пожилая каракатица.
— Да кто ж ты таков?! — взревел тут Президент всея белыя и черныя Руси неоглядной, неприступной.
— Я простой русский парень, — бесстрашно отвечаю я. — Зовут меня — Сережа Курочкин…
— А меня зовут Василиса, — покраснела дочь Президента и потупилась.
— Отдайте за меня дочку замуж, — попросил я и прямо посмотрел Президенту в глаза.
— Выкиньте его, — коротко отреагировал Президент.
Прошел месяц, но образ прекрасной дочери Президента не оставлял меня.
Я — сапожник, чиню обувь разных калибров и мастей.
И вот ставлю я молнию на дамские сапоги, а вспоминаю ножки Василисы. Прибиваю стальные подковки на сбитые каблуки, а сам вижу чудесный стан, туго стянутый корсетом.
Извелся я, истерзался.
Как мне попасть опять в Кремль?
До следующего весеннего равноденствия целый год!
Не вытерплю я, сойду в могилу либо от безумия, либо от горького пристрастия к Зеленому змею.
Когда я уж совсем извелся, пошел на Страстной бульвар в церковь к своему духовнику.
Все рассказал батюшке.
А тот предлагает:
— Когда человеческий дух воспаряет в любви, он становится подобен крылатой птице Феникс. С крыльями разбросанными по обе стороны. И машет и машет он оными! Машет и машет!
Вскрикнул тут я радостно и опрометью бросился к себе домой, сооружать из клейстера и легкого картона могучие крылья.
Старт я назначил на завтра, с крыши ГУМа.
Перелетел я Кремлевские стены и сразу попал в объятия ненаглядной Василисы.
Прилегли мы сразу на декоративный лужок подле Грановитой палаты.
Я целую Василису один раз, она меня трижды; я ее трижды, она даже со счета сбивается.
Но тут помрачнела Кремлевская территория. Затряслись прозрачные стекла в министерских кабинетах.
Набежала волна пахучего воздуха.
Это из своих покоев вышел Президент Российской Федерации.
Скрутил он из газеты “Коммерсантъ” козью ножку, дыхнул американским забористым табачком “Манхеттен”, и только тогда приметил дочурку со мной, сапожником Сережей Курочкиным.
А мы так увлеклись, что ничего не замечаем, знай, милуемся.
Помрачнел Президент.
Тихохонько подошел к голубкам, т. е. к нам, да как схватит меня за левую лодыжку, да как подъемлет меня к самым Кремлевским небесам.
— Ты кто таков? — нечеловеческим голосом ревет Президент. — Отвечай, каналья, или же я тебя о горюч-камень головкой твоея шмякну!
— Я — Сережа Курочкин, — уже не без робости ответствую я. — Сапожник с Савеловского вокзала.
— Да как ты посмел, — ревет Президент, — в мои священные покои ворваться-вломиться?! Да как ты посмел мою белокрылую лебедку-дочурку на зеленой полянке валандать?!
— Да я женюсь на нея! — не без гордости лепечу я.
— В острог его, — через зубы приказал Президент прискакавшим охранникам. — Пусть он, щучий сын, там за год-другой в полное сознание придет.
И вот сижу я в Кремлевском остроге, да и уже недобрым словом поминаю крылья, занесшие меня через красную стену, да и полюбовницу, вольно или невольно заманившую.
Вдруг, что такое?
Скрипят тюремные дубовые ступени.
Предо мной вырастает, как гора, как гранитный остров в океане, сам Президент Российской Федерации.
Осторожненько опускается на край панцирной кровати, с подозрением и легким любопытством глядит на сидельца, то есть на меня, Сережу Курочкина.
— Ну, как здеся кормят? — подмигнув, спрашивает.
— Ничего, — бодро отвечаю. — Сегодня, к примеру, свиную требуху давали, под острым соусом “Чили”.
— Добре, — улыбнулся Президент, надолго задумался, а потом сурово сдвинув брови, продолжил: — Девка моя, Василисушка, тебя, подлеца, все не может из своей головки выкинуть. Замуж хочет.
— Что ж, я согласен! — мужественно играю я желваками.
— Да ведь я не согласен, я! — со слезами в голосе ревёт Президент и тут же задумчиво осекается. — Задам я тебе, Серж, три загадки. Ответишь, твое счастье. Не ответишь, вечно в остроге будешь свиную требуху под соусом “Чили” кушать.
— Ну отвечай мне, Курочкин, курицын сын, — потер свои мощные ладони Президент, — что на свете всего больше?
— Вы, господин Президент, — тут же ответил я. Университетское образование позволяет мне на любой вопрос отвечать сходу.
— А почему не Солнце?
— Солнце — далеко, вы — рядом.
— Добре, — удивился Президент. — Ну, а скажи мне тогда, что всего ярче?
— Вы, господин Президент.
— А почему не Солнце?
— Оно — вона где, а вы — вот, тута!