Запах горячего асфальта
Шрифт:
Наша бригада стояла скромно в сторонке. Мы уже получили разгон от старшего прораба, который успел выкроить для этого минутку. Увидев нашу работу, он настолько был разъярен, что даже престал картавить и хрипло, но четко прошипел бедному дяде Грише в ухо:
– Ну, бригадир, я тебя и твоих мордовок не только премии лишу, но и выплачивать ущерб заставлю.
Потом, приветливо улыбнувшись, он присоединился ко всем остальным. А те как раз с любопытством разглядывали площадку перед входом, то есть нашу работу.
– Смотрите, а здорово получилось! Здесь прямо можно курс астрономии пройти. Вот Млечный Путь, – громко и неестественно радостно начал начальник СМУ, сообразительный, видать, человек.
Ему тут же откликнулся кто-то из генподрядчиков, не желавших оставлять субподрядчику славу знатока созвездий. Наступило время завоевания космоса, и тема небесного пространства была в моде.
– А вот Большая и Малая Медведицы, а это – Стрелец, я этих сразу узнаю. У меня на даче они прямо над домом висят, – засмеявшись, сказал один из заказчиков, мужчина, не снимавший темных очков от солнца, которого и не было.
Тут и остальные присоединились и, перебивая друг друга, как мальчишки в школе, начали выкрикивать:
– А вот Дева, а это – Сириус, Вега, а вот – созвездие Псов…
И все-таки нашелся один умник, который попытался опровергнуть высказывания, усомнившись в их достоверности.
– Нет, здесь все перепутано. Я в боцманах ходил пять лет по морям-океанам. Такое положение звезд невозможно, – громко произнес, было, солидный дядька в яркой куртке, но тут же затих под напором протестующих голосов.
Итог их высказываний подвел, очевидно, самый главный товарищ. Он сказал:
– Ну, Николай Данилович, не будем педантами. Нам же здесь не порт искать, заблудившись в океанских просторах, а бросить, так сказать, якорь в этой тихой гавани, нашем прекрасном санатории.
Шутка удалась. Все заулыбались и пошли к дубовой двери, еще раз одобрительно оглянувшись на нашу «звездную ночь». Начальник СМУ, главный инженер и представитель заказчика поочередно пожали с чувством глубокого удовлетворения руку прораба Давыдки, одобрительно кивнули в сторону, где стояла, не шелохнувшись, наша бригада, и пошли осматривать внутренности санатория.
Следующий месяц-полтора я провела в конторе. Меня пока не рисковали посылать на объекты. Узнав, что я умею рисовать, мне поручили составлять и вычерчивать таблицы и графики работ и перемещений бригад на объекты, оформлять стенды с приказами и объявлениями о выдаче набора продуктов к празднику, о возможности получить путевку в профсоюзный дом отдыха, обновлять потускневшие от времени плакаты, писать красивым почерком и вывешивать оперативные сводки о ходе социалистического соревновании, раскрашивать цветными карандашами листочки-поздравления с днем рождения сотрудников и так далее.
Бригады в этом, да и в большинстве других московских СМУ, состояли тогда из сезонных рабочих, которые приезжали в столицу на заработки, а при наступлении зимних холодов, когда заказы значительно уменьшались, уезжали по своим городам и весям. Большинство бригадиров и мастеров уходили в отпуск. Но в ту, как потом оказалось, значимую в моей судьбе зиму наше начальство получает вдруг выгодный заказ. Надо было заасфальтировать дорожку вокруг пруда у Останкинской башни и отремонтировать автостоянку у телецентра. За неимением лучшего варианта (многие уже успели получить расчет и уехать) выбор на должность сменного мастера падает на меня: все-таки дипломированный инженер по строительства дорог. На следующий день ранним утром еду на первый объект. Холодрыга страшная. На объекте стоит бытовка – дощатое сооружение, где рабочие хранят лопаты, грабли и метлы, переодеваются, едят, отдыхают. Зимой обязательно ставят внутри железную печь типа «буржуйки», с трубой, выведенной наружу из маленького окошка. Печка всегда раскалена до невозможности дышать, но зато после мороза сразу согреваешься.
Накануне своего нового задания я до полуночи снова теребила учебник, вернее одну главу касательно укладки асфальтовой смеси в условиях низких температур. Вообще-то там говорилось о нежелательности такой укладки, сложности добиться эффективной укатки, предупреждалось о возможности так называемого вспучивания дорожного полотна после весеннего таяния. В связи с этим профессор Перов подчеркивал исключительную важность соблюдать все предписанные нормы и правила. С этой установкой я и появилась перед своей новой бригадой. Здесь уже были не молоденькие девушки-мордовки, а вполне зрелые мужики за тридцать и старше. Я вошла в их теплушку, поздоровалась, представилась, но они лишь с минутным любопытством взглянули на меня, кивнули и продолжали с азартом играть в домино. Я снова вывалилась из домика и пошла осматривать объект. Дорожка вся была засыпана снегом, причем под свежим пластом снега лежал старый, превратившийся в ледяную корку. Зима началась рано, и сразу наступили морозы. Я глядела на непонятно откуда взявшийся пруд, едва различимый под слоем снега, и мне сразу вспомнилось школьное «…а пруд уже застыл». Застыла до весны и дорожка вокруг. Она сонно лежала под снегом и, кажется, совсем не жаждала быть расчищенной и раздетой при температуре минус восемнадцать. Замерзнув, я вернулась в теплушку.
А там закончилось домино и началось вино, вернее водка. Взмахнув профессорской книжкой, я пролепетала:
– Вообще-то, надо тщательно подготовить основание для укладки асфальта. Машина завтра с утра придет. Там работы полно. Все снегом и льдом покрыто.
Мужики дружно и по-доброму заржали и, даже не прокомментировав мое предложение выйти поработать, налили себе по полстакана водки и пригласили меня к столу. Я присела, чтобы не потерять контакта с рабочим классом, взяла по настоянию бригадира Зайцева бутерброд с колбасой и стала с трудом жевать, опять же из солидарности с гегемоном: не привыкла есть такие увесистые ломти, да еще ранним утром. Участие в общем застолье было моей тактической ошибкой, которая сказалась и на стратегии управления всей операцией. Меня нейтрализовали как руководящее звено и вообще перестали обращать на меня внимание. Выпив, закусив, с удовольствием поржав над анекдотами о недотепе-муже, как всегда, некстати вернувшегося из командировки, каждый занялся своим делом. Четверо работяг снова застучали костяшками домино. Двое других, поставив лавки ближе к печке, легли и задремали. Бригадир Зайцев намеревался читать валявшийся на столе журнал с круглым следом на обложке от консервной банки. Вся картина выглядела вполне симпатично: жанровая сценка в интерьере уютной лесной избушки для рыболовов-охотников.
Я тупо сидела, разомлев от жары, дурея от водочных паров и густого дыма крепких папирос, которые Зайцев, кстати, единственный некурящий, назвал противозачаточными. Собравшись с силами, я встала, взяла лопату и метлу и вышла на улицу. Нет, я сделала это совсем не из педагогических соображений. А просто чтобы проветриться. Неожиданно этот простой прием в стиле Макаренко сработал. Не прошло полчаса, как вся бригада, с громким и веселым матерком вывалилась наружу. У бригадира Зайцева в руках был лом. Он шел первым и раскалывал верхний слой льда. За ним шли сотоварищи с лопатами и скребками, подбирали ледяные ошметки и швыряли их в сторону пруда. Бригада работала быстро, слаженно, и мы очистили верхний слой снега довольно быстро, но всего на треть длины дорожки. Кое-где нам удалось очистить до земляного полотна. Оно тоже было, естественно, мерзлое и твердое, как лед. По нормам и правилам и по настоятельной рекомендации профессора Перова мы должны были бы не только расчистить, но и прогреть это полотно перед укладкой асфальта. Но я даже и словом не обмолвилась. Было понятно, что все пойдет так, как скажет бригадир. Расчистка дорожки закончилась ко времени обеда. Все дружно потянулись к теплушке, поставили инструменты в угол, разбудили человека, который спал еще с утра. Оказалось, это моторист, и он ждал, пока трейлер доставит сюда его каток. Ребята сняли телогрейки, шапки, сапоги и полезли в свои сумки за свертками, банками и термосами. На столе вмиг образовался обед с такими разносолами, которые у нас в семье бывали только на 8 марта или 7 ноября, когда тетке на работе выдавали праздничные наборы. У меня, кроме термоса с кофе, плавленого сырка «Дружба» и ржаной коврижки, ничего не было. Это не украсило бы стол, поэтому я достала лишь термос, присела сбоку на лавку и стала хлестать кофе, уткнувшись с большим интересом в книжку об укладке асфальтовых смесей в зимний период. Бригада неторопливо распивала еще одну бутылку водки, с аппетитом закусывала, делясь домашними котлетами, чайной колбасой, огурцами собственного засола, толсто нарезанными кусками желтого в дырочках костромского сыра, и гоготала в промежутках между стаканами над новыми потешными ситуациями из популярной серии анекдотов. В начале застолья меня пару раз приглашали вкусить и выпить, но я твердо говорила «нет» и продолжала давиться кофе. Кое-кто уже закурил, отвалился от стола и готов был прилечь на свободную пока лежанку у печки.
И вот в этот момент дверь теплушки распахнулась, и к нам повалили леденящие струи воздуха. В проеме образовалась фигура, которая, размахивая белым листком бумаги в руках, прокричала:
– Вы каток заказывали? Где моторист, давай сюда, сейчас сгружать будем.
Сонный и немного выпивший моторист Юрок, к моему удивлению, моментально приобрел молодцеватую бодрость, натянул телогрейку, обул кирзовые сапоги и скрылся за дверью. Через некоторое время снаружи раздались характерные со скрежетом металлические звуки: каток медленно съезжал с трейлера. Мне тоже было любопытно посмотреть на это действо, а главное, вдохнуть свежего морозного воздуха. Жара и духотища в сарайчике стали уже непереносимыми. Меня распарило так, что я даже не надела куртку. Вышла из теплушки, стояла и наслаждалась холодом, который снимал с меня дурноту прокуренного помещения, очищал от запахов водки, чеснока и специфического запаха студня из свиных голов.