Запах лимона
Шрифт:
Аккуратные химики, как один, бросили свои реторты. Что-то сногсшибательное… Какое-то совершенно непонятное, незнакомое им вещество… После долгих трудов (отмучиванием, испарением, щелочными, кислыми реакциями, которые все происходили не так, как обычно), — удалось выделить несколько странных крупинок, золотистых крошек… Одна из этих крошек, брошенная (растворимость) в стакан воды, нагрела его в несколько мгновений, как хорошая электроспираль…
Следующей ночи не дождался инженер Пальмерстон. — Ловите, ловите! На одной из лондонских крыш волшебные уши! Вести из Каракалинской дачи…
А главный инженер распорядился для чего-то на месте шурфа № 12673 приступить к срочной постройке большого
Вечером в кабинете главного инженера, Сэра Смоллуэйса, в его квартире — домик-то кое-как сколочен из теса, а квартирная обстановка приехала прямо из Лондона, — удобно растянулись в мягких шезлонгах сам инженер Смоллуэйс и тот, кого на концессии знают, как инженера Пальмерстона, которого сэр Вальсон называет Мак-Кином и который нам хорошо известен, как Брегадзе.
«Блестяще, блестяще, мистер Пальмерстон». Смоллуэйс благодушно пускает в воздух одно за другим кольца пряного сигарного дыма. «Замечательно… Еще в Лондоне мне рекомендовали вас за дельного работника… во многих, ха-ха-ха, отношениях. Клянусь святым Георгием, разве это неправда… Мой друг, сэр Эндрью Вальсон, кажется, уже имел случай отметить вашу службу… Но теперь я убедился в ваших способностях сам. Тысяча дьяволов. Это сработано мастерски… Я буду иметь особенное удовольствие отметить перед моими патронами вашу находчивость и предусмотрительность, и много других столь же ценных качеств… Но мне хотелось бы попросить вас об одном: если вас не затруднит, рассказать, как вы наткнулись на всю эту махинацию… Это будет… м… м… м… полезно для обоих сторон, и мне лично крайне интересно, как любителю-психологу… Я знаю… м… м… м…, есть щекотливые пункты… но клянусь веткой омелы, меня стесняться нечего!..»
Брегадзе и польщен и рад случаю… До сих пор он еще ни разу не имел возможности ни перед кем похвастаться своим послужным списком… а тут… Гм… гм… щекотливое положение… О, в его деле, впрочем, нет «щекотливых положений».
Больше часа с крайним интересом слушает сэр Смоллуэйс рассказ мистера Пальмерстона. Конечно, если бы в комнате был еще кто-нибудь третий, на его губах блуждала бы легкая полупрезрительная улыбка, как при созерцании интересного и противного зверя… Но теперь — напряженное внимание и даже ни одного лишнего слова.
«Итак, вы говорите, что поиски удобного места для радиостанции натолкнули вас на слухи о каком-то кладе, а этот ложный клад привел к нашей настоящей цели?»
«Да, подсмотренные опыты, которые Утлин производил в сторожке, дали мне понять, что я у дела, которое поважнее сведений о добыче нефти и расположении терчастей, да, пожалуй, и повыгоднее всяких кладов. Но вот Утлин уехал. Я в Баку, на собственный риск, организую свой частный аппарат слежки. Мой нюх (он у меня безусловно есть), что касается до таких дел, — меня не обманывает. Я разузнал, что у Утлина есть любовница, с которой он откровенен. Трудно было услышать хоть один их разговор. Но маленькая техническая операция с телефонным проводом, — и мой сотрудник в соседнем этаже весьма добросовестно и даже не без комфорта стенографировал воркование влюбленных голубков, пока, наконец, накануне нового года я узнал все, что мне было нужно. Это превзошло все мои ожидания, — и потрясающая сила вещества и безумные мечты Утлина о победе большевиков при помощи его «Революционита». С тех пор серия Н.Т.У. привлекает целиком мое внимание. Я донес уполномоченному в Ленинград. Послал на его запрос подробное описание, — о, не удивляйтесь, у нас есть замечательный шифр, шахматный шифр. Очень простой и не поддающийся никакой расшифровке. Почти месяц, — никакого ответа. А было твердое указание без особых директив не предпринимать ни шага далее. И, наконец, только в первых числах
С плохо скрываемой пренебрежительной неприязнью к Стону, он рассказывает, как насилу, насилу его известили, что тот провалился в Ленинграде из-за странной идеи (безразлично, какой именно), что его шифрограмма, запихнутая мистером Стоном в какой-то нелепый чемодан, попала в руки ГПУ, где находится и до сих пор (благодарение сложности шифра). Но разрешение продолжить дело Н.Т.У., и даже обратить на него исключительное внимание, все-таки последовало… А через пару дней строжайшее предписание, — делу Н.Т.У. придать высшее значение. Немедленно вырвать из рук. Дальше, дальше пошло дело так… Бесконечно длится рассказ матерого волка шпионажа… Но сэр Смоллуэйс интересуется даже самыми мелкими подробностями. О, нет, нет, его они нимало не утомляют, он слушает с величайшим удовольствием…
«Теперь я поставил себе задачей непосредственно познакомиться с Утлиным. 15-го февраля я подстроил нападение хулиганов на его любовницу, затем благородно спас ее от негодяев и вошел в их дом. Часто бывал у него, — между прочим, недурной был парень. Я с ним подружился, — и, несмотря на то, что войти с ним в интимную близость все-таки не удавалось, я рассчитывал со дня на день овладеть его тайной более спокойным путем… Я не предполагал, что большевистские бредни так прочно засели в его голове.
Однако, через некоторое время стало ясно: речи о его ренегатстве быть не может, — эти большевики удивительно непрактичный народ, предпочитающий сомнительное удовольствие принести пользу своими идеями даже самому обеспеченному положению вне этих идей. Осталось одно, — похитить документы. Ну и вот… 15 марта он был убит… Дело было сделано… Да, да. Вы, конечно, правы; на этом стоит остановиться подробнее.
Признаться, я не совсем-то собирался делать такое сложное дело именно в этот день. Не был даже подготовлен, как следует… Но когда я узнал, что он сегодня же уезжает на север, а приказ требовал быстроты — пришлось импровизировать. — Я решился.
Один легкий укол шприцем «цитрон деббль-ю-5» 3-й степени, и этот глупец, который спокойно мог бы по-хорошему продать свое открытие за большие деньги, стал ничем. Оставалось только замести следы. Я помнил, что кроме меня, в происшествие замешаны и другие. Преступление не должно быть раскрыто скоро.
Гениальные идеи приходят внезапно. Мы с ним приблизительно одинакового роста, оба блондины. На нас одинаковые серые костюмы… У него бородка. Но практикой жизни давно уже выяснено, что никогда не мешает иметь хоть немного грима в кармане. Три знаменитых желтых чемодана помогли моему замыслу окончательно родиться на свет. Немножко химии. Цитрон заставляет кровь моментально свертываться. Особенно кровопролитным дело не будет. Немножко анатомии и тело благополучно разнято на составные части. Голову в маленький чемоданчик, остальное в большие. Человек вообще не бог знает как велик. С присущим мне чувством такта и юмора, я не лишил его одежды. А затем в скором поезде я с документами Утлина вез в чемоданах Утлина, Утлина, но без его документов.
Я решил остаться на одной из станций, на полдороге до Ростова. Чемоданы, было ясно, сдадут где-нибудь на хранение. Утлина не хватятся еще долго, но, на всякий случай, я, воспользовавшись временем, когда был один в купе, вернул по принадлежности проездной билет. Как именно? Просто раскрыл чемодан и положил ему в карман. Зачем? В точности я не знал, зачем, — но, как оказалось, это пригодилось. Чемоданы неожиданно были, — как я узнал потом, — раскрыты в Порт Петровске, и я представляю себе недоуменные физии местных следователей — пассажир Утлин, очевидно, сам себя зарезал в дороге и залез в свои чемоданы. Ха-ха-ха».